Аурелия смотрела на него со смесью скептицизма и любопытства. «Ты утверждаешь, что стремишься к единству», – сказала она, и пламя мерцало вокруг ее пальцев. – Но что ты знаешь о силе огня, о тайнах, которые он хранит?

Элиан колебался, но затем серьезно заговорил: «Огонь одновременно разрушает и очищает. Он может потреблять, но он также может приносить тепло и свет. Это отражение душ, которые им владеют».

Вспыльчивое поведение Аурелии смягчилось, и она посмотрела на Элиана с вновь обретенным интересом. Она потушила пламя, окружавшее ее, и подошла к нему.

– Ты говоришь с мудростью не по годам, – сказала она, и ее огненные волосы потускнели до мягкого сияния. – Очень хорошо, колдун. Я присоединюсь к вашему гарему, но знайте: секреты огня так же изменчивы, как и само пламя. Обращайтесь с ними осторожно».

Элиан и Лира приняли Аурелию в свои ряды, и по мере того, как они углублялись в горы Эмберпик, они обнаружили истинную степень ее силы. Она могла вызывать пламя одной мыслью, превращая их в огненных птиц, парящих в ночном небе, или используя их, чтобы отбиваться от существ тьмы, которые скрывались в глубинах горы.

Но Аурелия хранила в себе секреты, которые даже она не раскрыла полностью. Пламя шептало древние заклинания, и видения танцевали в их огненном танце. По мере того, как троица продвигалась вперед, они поняли, что тайны Элизии глубже, чем они могли себе представить, и их судьбы были связаны с теми самыми элементами мира, которые они стремились защитить.

Элиан, Лира и Аурелия продолжили свое путешествие по Элизии, связи их группы крепли с каждым днем. По мере того, как они шли дальше, их стремление объединить предназначенный гарем привело их к берегам Зачарованного моря, огромного пространства сверкающей воды, изобилующего жизнью, мифами и магией.

Море всегда было местом чудес в Элизии, домом для таинственных существ и скрытых сокровищ. Но это было также опасное место, где бури могли подниматься из спокойных вод и где чарующие песни сирен заманивали неосторожных путешественников на гибель.

Именно здесь, вдоль изрезанной береговой линии, Элиан и его спутники встретили своего следующего потенциального члена – сирену по имени Кира. Она лежала на зубчатом выступе скалы, ее черные волосы разливались, как шелковый водопад, по ее бледным плечам, ее изумрудные глаза были устремлены на горизонт.

Когда Элиан и его спутники приблизились, чарующая мелодия ее голоса омыла их, неся навязчивую красоту самого моря. Это была песня скорби и тоски, песня, которая трогала их души.

Лук Лиры был инстинктивно натянут, и Аурелия вызвала пламя, готовясь к опасности. Но Элиан, очарованный песней, поднял руку, чтобы остановить их.

– Подожди, – прошептал он, не сводя глаз с Киры. «В ней есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд».

Песня Киры соткала историю об одиночестве и стремлении к общению, о сирене, проклятой петь песни очарования, перед которыми никто не мог устоять. Ее голос нес в себе тяжесть столетий, проведенных в одиночестве, и эхом отзывался навязчивой красотой, которая волновала что-то глубоко в их сердцах.

С большим усилием Элиан оторвал взгляд от завораживающей фигуры Киры и окликнул ее. «Сирена, мы не хотим причинить тебе вреда. Мы стремимся разорвать цепи твоего проклятия и предложить тебе товарищество».

Песня Киры дрогнула, и она обратила на них свои светящиеся глаза. Меланхолия в ее взгляде медленно сменилась надеждой, и она осторожно подошла к группе.

– Ты… Ты освободишь меня от этой вечной песни?» – спросила она дрожащим голосом.