Следующими станут орки. Именно этих обитателей Дарона я недолюбливал больше всех. Существа с серой кожей, что зрели до взрослого размера в яйцах, закопанных в земле, не знали ни отцов, ни матерей. Грубо сложенные, с наростами и дефектами, орки рождались подчас такими уродливыми, что смотреть на них было оскорблением для глаз. Морду украшали торчащие из длинного рта клыки, глаза смотрели безумно, словно у хищного тугуна. Клыкастые признавали только силу и жестокость, применяя их везде, где дотягивались руки и пожирая даже себе подобных. Северо-восток достаточно натерпелся набегов клыкастых и тварей, которых они тащили с собой из Чернолесья, и хоть на эту войну будет потрачено много сил, именно так я впишу имя на белые стены храма. Когда я взойду на престол, на наши земли перестанут посягать, светлые границы станут священны.

Сабат медленно помогал с одеждой, старые руки утратили былую ловкость. Как я не сопротивлялся, нянь заставил меня надеть что-то вместо брони. Белая рубашка до колен с острым глубоким вырезом смотрелась нелепо:

– Я не женщина, что ты притащил? – возмутился я, подойдя к зеркалу.

– О, Великий Принц, так ли велика разница между сущностями разнополых существ? – Сабат обладал магией и подчас забывал, что я ей не владею.

– Старик, я не знаю, что именно сейчас ты процитировал из магиконовских талмудов, но я не стану надевать это! Что?! – Сабат под старость совсем оглох, и теперь тыкал мне под нос длинную золотую серьгу с каплевидным рубином, – да ни за что!

– Это любимая серьга твоей матери! – возмутился старик, – глупый мальчишка! – выругался он и всё-таки воткнул в мочку уха иголку, – ты должен надеть что-то от неё, так её сущность будет рядом!

Выдохнул – Сабат умеет быть невозможно настойчивым. Старик отёр шёлковым лоскутом каплю крови на ухе, и подвязал белую рубаху золотым поясом, я побоялся спрашивать о его происхождении и лишь радовался, что ради этого украшения мне не придётся делать новые дырки.

Удивительно, как долго жили маги и эльфы, и те, кто был и тем, и другим одновременно. Сабат не знал своего возраста, но помнил, как в детстве отец и братья ушли с Берелимом Золотым Щитом на битву с орком Гхусейманом, а после, как они не вернулись со сражения с бессмертной ордой Гурии. Сабат стал сиротой, его подобрала моя прабабка, разглядев в оборванце с северо-восточной границы юного мага. Мальчишку отправили в Магикон на обучение, а когда он вернулся, королева родила очень болезненную, слабую и едва живую девочку. Так Сабат, обладая сильным магическим даром, сделался нянькой, оберегая здоровье и жизнь моей бабушки, затем её дочери и сына, и наконец, достался мне. Я не был хилым от рождения, напротив, я был крепче Визаальта. Но здоровье кронпринца не доверили в старые дрожащие руки Сабата, вручив в них меня.

– Доволен? – злился я, – сделал из меня магиконскую девку! – Сабат тихо посмеивался, собирая мои черные локоны в тугой хвост.

Смуглая кожа матери так контрастировала с белой рубахой, белыми штанами и перчатками, что я недовольно морщился – так я выглядел еще более темнокожим. Оголил уши, чтобы надоедливая детвора и гости, что скоро прибудут в Светлый город, не задавали глупых вопросов.

– Ты похож на мать, загорелый, крепкий, – говорил старик, ощупывая дрожащими руками мои икры и помогая надеть сапоги, – как все в восточных землях, других бы орки и гоблины поджарили и сожрали.

– Да, я знаю. Отец мало уделяет внимания этим землям и границе, сморщеннолицые чересчур осмелели, – согласился я, вновь взглянув в серебряное зеркало, – но я всё исправлю.