– А это кто есть? Одеты почему так?

Она говорила с сильным акцентом, растягивая гласные.

Гертруда, взглянув вниз, невольно вздрогнула и, к изумлению снохи и сватьи, чертыхнулась.

Трое всадников в простых суконных вотолах25 серого цвета неторопливо семенили по широкому подъёмному мосту через ров. Перед воротами они дружно спрыгнули с коней и далее повели скакунов в поводу.

– Чёрт ворогов принёс! – вознегодовала Гертруда. – Эх, сын, сын! Добр вельми, привечает тут всяких!

– И всё же, княгиня! Я должна знать! – настойчиво допытывалась Кунигунда-Ирина. – Кто эти люди?

– Ну так ведай: Ростиславичи это! Изгои безудельные! – бросила с раздражением Гертруда. – Верно, волости просить у твоего супруга приехали! Да вот шиш им!

Вдовая княгиня сложила пальцы в кукиш, высунулась из оконца башни и, смачно выругавшись, потрясла дланью в воздухе.

Внизу, видно, жест её заметили. Один из прибывших, рослый темноволосый юноша, безбородый, с тонкими вислыми усами и крупным носом с горбинкой, насмешливо улыбаясь, послал ей в ответ воздушный поцелуй, прокричав:

– Здорово, тётушка!

– Володарь, гад! – прохрипела возмущённая Гертруда.

Лицо её исказилось от злобы и негодования.

– Изгои! Захребетники! – стиснув длань в кулак, грохнула им княгиня-мать по подоконнику.

– Прошу тебя, успокойся, дорогая княгиня. Лучше расскажи нам, что за люди эти Ростиславичи и почему они так плохо одеты? – попросила Кунигунда-Ирина.

Графиня Адела, не понимающая, в чём дело, удивлённо хлопала глазами, маленькая Анастасия, боясь Гертрудиного гнева, сильней прижималась к матери.

Кунигунда-Ирина ласково погладила её по голове, стараясь успокоить.

– Их дед Владимир26 был старшим братом моего мужа, – начала нехотя рассказывать Гертруда. – Но он умер раньше своего отца. Поэтому его сыновья Ростислав и Ярополк не получили наследия в Русской земле. Мой покойный муж, да будет ему светлая память, не обделил Ростислава и дал ему во владение Перемышль27, а потом и самый Владимир. И ещё позволил выгодно жениться на Ланке, моей племяннице, дочери угорского короля Белы и моей сестры Рихезы. Коломану и Альме эта Ланка приходится родной тёткой. Но упрямый мальчишка Ростислав не оценил доброты моего дорогого супруга. Бросил он на Волыни жену и троих маленьких сыновей, убежал самовольно из Владимира и уселся на стол в Тмутаракани28. Уговорили его на худое дело два новгородских боярина, Вышата и Порей. Ещё я слышала, что Ростислав увлёкся одной непотребной девицей-гречанкой. Да только не просидел он долго в Тмутаракани! Его отравил один грек. На пиру незаметно подсыпал в вино яд.

При слове «отравил» лицо молодой Кунигунды брезгливо поморщилось, она чуть слышно пробормотала:

– Какая мерзость!

– И что? Гнусный отравитель остался без наказания?! – спросила возмущённая графиня Адела.

– В Херсонесе29 жители забили этого грека камнями. Да что о нём говорить?! Слепое орудие императора ромеев30! – Гертруда брезгливо махнула рукой и продолжила: – Так вот! Узнав о гибели мужа, Ланка просила князя Изяслава отпустить её с детьми в Угрию. Хорошо, мой покойный супруг оказался не столь глуп. Ланку он отпустил, а сынов её удержал на Волыни. Опасался, что начнут они, как подрастут, сговаривать угров помочь им добыть волости на Руси.

– Грустная история, – качнула головой Кунигунда-Ирина. – Думаю, их матери было тяжело расставаться со своими детьми.

Гертруда внезапно злобно ухмыльнулась.

– Как бы не так! Неплохо их мать устроилась. Вышла замуж за короля Хорватии Димитрия! Живёт, как у Христа за пазухой. А эти… они сами по себе. Сидят без уделов, попрошайничают, отираются тут у нас на Волыни.