Поразмышляв о ситуации, я поняла, что десять дней – наиболее простое решение. Держать меня дольше здесь нецелесообразно, ведь так я потеряю сноровку и ослабну. Какой тогда смысл был столько времени готовить меня в офицеры и тратиться на мою «драную сучью шкуру»? Держать меньше невозможно, ведь даже за один шикас полагалось бы больше, а их насчитали десять! Откуда они взяли число десять, кто вообще может помнить сколько их было?! И ещё мне интересно, как они собираются использовать меня для селекции, ведь я фейри, а наши женщины беременеют, только если сами этого хотят. А я не захочу, сколько бы меня тут не держали.

В первую ночь я спала как убитая. Несмотря на то, что весь день я ничего не делала, мало двигалась, и, казалось бы, физически отдыхала – я устала. Айлиль там один, и, возможно, его положение там более опасно, чем моё здесь. Его никто не будет беречь, он не представляет никакой ценности, он ничто.

Я легко приспособилась к каменному полу без подстилки, ведь условия в нашей старой развалившейся башне ненамного лучше… Я быстро привыкла к мраку, к тишине и даже к крикам. Мне было всё равно что есть, вода же здесь оказалась не самой худшей водой, какую я пила.

Прошёл ещё один день, и снова наступила ночь, а я лежала на полу уже без единой мысли, и глядела туда, где угадывался потолок, смотрела сквозь него, сквозь багровый купол Морзага, туда, где в вечности мерцает голубым светом Безымянная Звезда.

Я – Лунная дикая тварь, несущаяся по осеннему лесу, я вдыхаю осенний сумрак и запах опавшей листвы, моя серебристая шкура в инее, и мне хорошо и свободно. Воздух свободы можно пить, лакать, как искрящуюся звёздами родниковую воду. Нет ничего более прекрасного, чем этот воздух, этот осенний лес, опавшие листья и первый снег. Вот разве что… море…

Меня будит какой-то шорох. Моя камера… Всё тихо, мне показалось. Но через пару минут снова я слышу странный звук, словно что-то царапает о камни, и это не внутри, это снаружи. Я бесшумно прыгнула к стене, от которой исходили эти звуки, приникла к ней, вслушалась!

Да, снаружи кто-то скребётся, царапает кладку. Камни старые, и в самом низу стены, в углу, ветшают и крошатся. Неужели никто не замечал, что камни здесь уже местами не так надёжны? Я вздрогнула от этой мысли… Нельзя! Нельзя думать, «оно» услышит и придёт. Да и бежать здесь некуда, в этом нет смысла! И я никого здесь не спасу! И всё же… Пальцы мои, словно сами собой, начали судорожно ощупывать кладку внизу стены, расшатывать и скрести. Я поняла, что с той стороны кто-то точно так же пытается расшатать камни, там кто-то есть!

И вот уже мы с обеих сторон, стараясь делать свою работу как можно тише, расшатываем и разламываем камни в старой кладке. Долго, может быть до утра, мы продолжали упрямо пробиваться друг к другу вслепую, не зная кого и что найдём. Я сняла с шеи свой бесполезный прежде амулет – какой-то древний чёрный зуб, достаточно острый! – и им вгрызалась в каменную плоть, превращая постепенно её в крошево и пыль. Оказалось, что если упорно бить и долбить в одну точку, то камень начинал со временем поддаваться, особенно если бить в уже существующие трещины. И вот, ближе к утру, мы пробили сквозную дыру в самом низу стены, там где она поддавалась – крошечное окошечко друг к другу. И остановились. Ведь оба мы не знали что там, кто там – с той стороны.

Или не знала только я? Отверстие так мало, что через него мы не можем друг друга увидеть, но мы можем, наверное, протянуть туда пальцы, руки, что бы коснуться друг друга… И мы можем друг друга услышать. И вот, после минутной задержки, я услышала хриплый мужской голос, который на родном мне языке сказал: