Мальстен замер и прикрыл глаза, всеми силами стараясь отогнать от себя навязчивые воспоминания о Войне Королевств, однако они накатывали волнами, и остановить их было уже невозможно.

Чена, Анкорда

Двадцать второй день Реуза, год 1482 с.д.п.

Оба сердца данталли напряженно забились, когда высокие двери тронной залы распахнулись перед ним, являя взору просторное светлое помещение, украшенное яркими витражами, устланное золотистым ковром и отмеченное флагами Анкорды на каждой массивной резной колонне.

Мальстен сжал кулаки, понимая, на какой риск идет, но пути назад уже не было. Нужно было довести дело до конца. Сейчас, после Вальсбургской Конвенции о запрете участия иных существ в Войне Королевств, он особенно рисковал, придя с намерением открыть свою истинную природу во дворец Рериха VII Анкордского, временно пребывавшего в столице для подготовки переговоров с союзниками.

Стоило Мальстену сделать шаг в тронную залу, герольд громко возвестил:

– Его светлость, Мальстен Гелвин Ормонт, герцог Хоттмарский.

Мальстен приблизился к трону рослого молодого короля Рериха на допустимое расстояние и почтительно поклонился.

Правитель Анкорды был крупным мужчиной, грозным на вид. Его крутой нрав соответствовал внешности. Он выглядел старше своих лет и с отрочества внушал соотечественникам благоговейный трепет. Шевелюра рыжевато-каштановых волос придавала ему сходство с массивным львом. Когда он поднялся с трона и шагнул навстречу своему гостю, эхо стука его каблука разнеслось по зале. Стоявший по правую сторону от трона худосочный советник короля даже вздрогнул: похоже, монарх нечасто удостаивал своих посетителей тем, что поднимался со своего места в их присутствии.

– Хоттмар, – протянул Рерих. Его громкий баритон отразился от каждой стены. – Мне казалось, Хоттмар нынче стал основной резиденцией Красного Культа в Кардении. Я не вижу на вас красных одеяний, герцог Ормонт.

Мальстен поднял глаза на короля и кивнул.

– Вы совершенно правы, Ваше Величество, я не состою в Красном Культе. Земля, наследником которой я являюсь, была захвачена вышеупомянутой организацией в ходе войны. Посему формально я не герцог, а лишь проситель, у коего осталось только его имя.

Рерих изучающе склонил голову.

– В столице я принимаю просителей в последний день каждого месяца, господин Ормонт. – Он намеренно опустил утративший ценность титул Мальстена. – А сейчас и того реже, ибо идет война, и находиться во дворце подолгу не позволяют обстоятельства.

Рерих говорил небрежно, как с челядью, и не собирался этого скрывать. Что ему мог дать разоренный герцог, кроме пустых обещаний? Такие, как он, могли лишь выпрашивать покровительство, а взамен бросать громкие клятвы в верности. Сейчас куда выгоднее была бы военная поддержка, которой бывший герцог Хоттмарский оказать не мог.

Мальстен почтительно кивнул.

– Мне это известно, Ваше Величество. Однако я лелеял надежду, что Вас заинтересует то, зачем я явился к Вам.

Рерих скептически приподнял бровь.

– Что же заставило вас так думать?

Мальстен огляделся.

– При всем моем почтении, Ваше Величество, я смогу обсудить с Вами мое предложение лишь наедине, либо в кругу тех лиц, кому Вы безоговорочно, – он особенно подчеркнул это слово, – доверяете. И тем лучше для нас обоих, чем этот круг будет уже.

Рерих был удивлен столь вольным заявлением чужестранца. Несколько мгновений он размышлял, затем решил согласиться на условия просителя.

– Что ж, вы застали меня в подходящем расположении духа, господин Ормонт. Мне любопытно, что вы можете предложить. Оставьте нас!