Так и случилось. Шкатулка у него в руке уже не была холодной. Она потеплела, и Джакс чувствовал, как имя луны порхает внутри, точно бабочка, бьющаяся об оконное стекло.

Быть может, Джакс недостаточно проворно захлопнул шкатулку. Может быть, он слишком долго провозился с замком. А может быть, ему опять не повезло, как всегда. Но, как бы то ни было, он сумел поймать лишь часть имени луны, а не все имя целиком.

Поэтому Джакс может удерживать ее некоторое время, но она всякий раз от него ускользает. Она уходит из его разбитого замка и является в наш мир. Но все же часть имени остается у него, и потому ей всякий раз приходится возвращаться.

Геспе обвела нас взглядом и улыбнулась.

– И вот почему луна все время меняется. В этом-то замке и держит ее Джакс, когда она уходит с нашего неба. Он поймал ее и держит у себя до сих пор. Но счастлив ли он – этого никто, кроме него, не ведает.

Воцарилось долгое молчание.

– Вот история так история! – сказал Дедан.

Геспе потупилась, и, хотя при свете костра сказать наверняка было трудно, я готов был побиться об заклад на пенни, что она покраснела. Это наша-то суровая Геспе, я и подумать не мог, что она умеет краснеть!

– О, мне потребовалось много времени, чтобы выучить ее наизусть, – сказала она. – Мне ее мама рассказывала, когда я была маленькая. Каждый вечер, одними и теми же словами. Она говорила, что знает ее от своей матери.

– Ну, значит, тебе придется передать эту историю своим дочерям, – сказал Дедан. – Эта история слишком хороша, чтобы бросить ее валяться у дороги.

Геспе улыбнулась.

Увы, тот мирный вечер был не более чем затишьем, какое наступает в разгар бури. На следующий же день Геспе сказала что-то, что задело Дедана за живое, и прошло часа два, прежде чем они перестали шипеть друг на друга, точно рассерженные кошки.

Дедан пытался убедить всех остальных, что нам следует бросить поиски и наняться вместо этого охранниками каравана с расчетом на то, что разбойники нападут на нас. Мартен заметил, что это не более разумно, чем пытаться отыскать медвежий капкан, сунув в него ногу. Мартен был прав, но это не помешало Дедану и следопыту огрызаться друг на друга в течение ближайшей пары дней.

Еще через пару дней Геспе пошла купаться и внезапно завизжала, как девчонка. Мы кинулись ее спасать, думая, что на нее напали разбойники, а вместо этого нашли только Темпи, который стоял по колено в ручье, совершенно голый. Геспе стояла на берегу, мокрая и полуодетая. Мартен нашел все это ужасно забавным. Геспе думала иначе. Единственное, что помешало Дедану разъяриться и наброситься на Темпи, – это то, что он никак не мог придумать, как наброситься на голого человека, не глядя в его сторону и не дотрагиваясь до него.

А на следующий день сделалось туманно и сыро. Все приуныли, и поиски стали еще более вялыми.

А потом пошел дождь.

Последние четыре дня небо было сплошь затянуто тучами, из которых то и дело сыпал дождь. Поначалу мы прятались под деревьями, но вскоре выяснилось, что листва не защищает от дождя, а только удерживает воду, и при любом порыве ветра на нас обрушивался град тяжелых капель, которые часами скапливались в кроне. Таким образом, мы были постоянно мокрые, независимо от того, шел в данный момент дождь или нет.

Историй после ужина уже никто не рассказывал. Мартен простыл, и по мере того как его состояние ухудшалось, делался все мрачнее и язвительнее. А два дня назад у нас промок хлеб. Может показаться, будто это пустяк, но если вы когда-нибудь пытались поужинать куском размокшего хлеба после того, как целый день бродили под дождем, вы поймете, как это портит настроение.