Я с тревогой вошел в кабинет и затворил за собой дверь. Лязг и грохот мастерской как ножом отрезало. Я заподозрил, что Килвин использует какую-то хитрую сигалдри, приглушающую шум. В результате в кабинете царила тишина, немного даже жутковатая.

Килвин взял с края стола листок бумаги.

– До меня дошли неприятные новости, – сказал он. – Несколько дней тому назад в хранилище приходила девушка. Она искала молодого человека, который продал ей амулет.

Он посмотрел мне в глаза.

– Вам об этом ничего не известно?

Я покачал головой.

– Чего она хотела?

– Это нам неизвестно, – ответил Килвин. – В это время в хранении работал э-лир Бэзил. Он сказал, что девушка была молода и выглядела весьма расстроенной. Она искала, – он взглянул на бумагу, – молодого волшебника. Имени его она не знала, но, по ее описанию, он очень молод, рыжеволос и хорош собой.

Килвин положил бумагу на стол.

– Бэзил говорил, что во время разговора она нервничала чем дальше, тем больше. Она выглядела напуганной и, когда он попытался узнать ее имя, расплакалась и убежала.

Он сложил громадные руки на груди, лицо его сделалось суровым.

– Ответьте мне прямо: это вы продаете девушкам амулеты?

Вопрос застал меня врасплох.

– Амулеты? – переспросил я. – Какие амулеты?

– А это вам лучше знать, – угрюмо сказал Килвин. – Приворотные или приносящие удачу. Помогающие забеременеть или, наоборот, не забеременеть. Обереги от демонов и тому подобное.

– А разве такое можно сделать? – спросил я.

– Нет, – твердо ответил Килвин. – Именно поэтому мы ими и не торгуем.

Он уставился на меня тяжелым взглядом.

– Потому я и спрашиваю: вы действительно продавали амулеты невежественным поселянам?

Я был настолько не готов к подобному обвинению, что не мог даже с ходу сообразить, что разумного сказать в свою защиту. А потом до меня дошло, насколько все это нелепо, и я расхохотался.

Глаза Килвина недобро сощурились.

– Ре-лар Квоут, это не смешно! Мало того что подобные вещи прямо запрещены университетским уставом – студент, который продает фальшивые амулеты… – Килвин запнулся и покачал головой. – Это говорит о некой глубинной порочности нрава.

– Магистр Килвин, да вы взгляните на меня! – сказал я, демонстрируя ему свою рубашку. – Если бы я в самом деле дурил головы легковерным поселянам, вытягивая из них деньги, неужто я ходил бы в поношенной дерюге?

Килвин окинул меня взглядом, как будто впервые заметил, во что я одет.

– Это верно, – согласился он. – Однако всякий может подумать, что студент, стесненный в средствах, испытывает большее искушение прибегнуть к подобным уловкам.

– Я подумывал об этом, – сознался я. – Если взять на пенни железа и потратить десять минут на нанесение нескольких простых рун, можно было бы изготовить подвеску, холодную на ощупь. Продать подобную вещицу было бы несложно. Но, – я пожал плечами, – я прекрасно понимаю, что это подпадает под статью о мошеннической подделке. Я не стал бы так рисковать.

Килвин нахмурился.

– Ре-лар Квоут, член арканума избегает подобного поведения потому, что это дурно! А не потому, что это слишком рискованно.

Я скорбно улыбнулся.

– Магистр Килвин, если бы вы были настолько уверены в твердости моих моральных принципов, мы бы с вами не беседовали на эту тему.

Его лицо несколько смягчилось, и он слегка улыбнулся.

– Должен признаться, от вас я подобного и не ожидал. Но мне уже доводилось ошибаться в людях. И с моей стороны было бы постыдной нерадивостью не расследовать подобные случаи.

– А зачем приходила эта девушка? Пожаловаться на амулет? – спросил я.

Килвин покачал головой:

– Нет. Как я уже говорил, она ничего толком не сказала. Но я не могу понять, зачем еще расстроенная девушка с амулетом могла явиться разыскивать вас, зная вас в лицо, но не зная вашего имени.