– И буду отрицать! – кивнул Джеффри, но тут его улыбка увяла. – Однако мне пора. У меня назначена встреча с людьми, которых нельзя заставлять ждать…

Он поцеловал Денну в щечку, дружески пожал мне руку и удалился.

Денна проводила его взглядом.

– Славный юноша…

– Ты так говоришь, будто жалеешь об этом, – заметил я.

– Не будь он такой славный, ему было бы по силам удержать в голове две мысли зараз. Может быть, они бы даже столкнулись и выбили искру. Ну, хотя бы струйку дыма – это создало бы видимость, что там внутри хоть что-то происходит.

Денна вздохнула.

– Что, он настолько туп?

Она покачала головой:

– Да нет. Просто доверчив. В нем нет ни капли расчетливости, и с тех пор, как он появился тут месяц назад, он только и делает, что попадает впросак.

Я достал из кармана плаща два маленьких матерчатых свертка, голубой и белый.

– У меня для тебя подарок.

Денна взяла их в руки, вид у нее был слегка озадаченный.

Несколько часов тому назад это казалось хорошей идеей, а теперь выглядело как глупость.

– Для твоих легких, – пояснил я, немного смутившись. – Я знаю, у тебя временами бывают проблемы…

Она склонила голову набок.

– Ах вот как? А откуда ты это знаешь, а?

– Ну, ты упоминала об этом, когда мы были в Требоне, – сказал я. – Я разузнал, что к чему. Вот это, – я указал на один сверток, – заваривают как чай: пероедка, яснотка, логатм…

Я указал на второй:

– А вот это надо всыпать в кипящую воду и дышать паром.

Денна переводила взгляд с одного свертка на другой.

– Я написал, как их принимать, на клочках бумаги, вложенных внутрь, – сказал я. – Голубой – это тот, который надо кипятить и дышать над паром. Голубой цвет означает воду, понимаешь?

Она подняла взгляд на меня:

– А чай разве не на воде заваривают?

Я растерянно поморгал, потом покраснел и начал было что-то говорить, но Денна расхохоталась и замотала головой.

– Да шучу я, шучу, – ласково сказала она. – Спасибо тебе большое. Это самый приятный подарок, который я получала за много-много дней.

Она подошла к комоду и бережно убрала матерчатые свертки в резную деревянную шкатулку.

– А ты, похоже, недурно устроилась! – сказал я, указывая на богато обставленную комнату.

Денна пожала плечами, равнодушно глядя на богатую обстановку.

– Это Келлин недурно устроился, – ответила она. – А я так, пребываю в его отраженном свете.

Я понимающе кивнул:

– Я-то думал, ты нашла себе покровителя!

– Ну что ты, это все неофициально. Мы с Келлином просто «гуляем вместе», как говорят в Модеге, и он учит меня игре на арфе.

Она кивнула в сторону инструмента, громоздившегося в углу.

– Может, покажешь, чему ты успела научиться? – попросил я.

Денна смущенно покачала головой. Волосы соскользнули у нее с плеч.

– Да у меня пока плохо получается…

– Ничего, – любезно сказал я, – я сдержу свои здоровые порывы и не стану шипеть и кусаться.

Денна рассмеялась.

– Ну ладно! Только чуть-чуть!

Она подошла к арфе, подтащила поближе высокий табурет и оперлась на него. Подняла руки к струнам, помедлила – и заиграла.

Мелодия была вариацией на тему «Барашка с бубенцом». Я улыбнулся.

Играла она неспешно, почти царственно. Очень многие думают, будто стремительность игры есть признак истинного виртуоза. Их можно понять. То, что делала в «Эолиане» Мари, было чудом. Но то, в каком темпе ты можешь перебирать струны, – лишь малая часть искусства. Главное – умение выдерживать паузу.

Это все равно что рассказывать анекдоты. Слова может запомнить кто угодно. И повторить их тоже. Но для того, чтобы люди смеялись от души, этого мало. И если рассказать анекдот быстрее, смешнее он от этого не станет. Тут, как и во многих делах, пауза лучше спешки.