Руки трактирщика толкали и тянули, толкали и тянули. Слышалось лишь мерное поскрипыванье дерева и дробный стук струйки сока, текущей в подставленное ведро. В этих звуках был ритм, но музыки не было, и взгляд трактирщика казался отстраненным и безрадостным, и его зеленые глаза выцвели настолько, что могли бы сойти за серые.
Глава 2
Остролист
Хронист спустился в общий зал «Путеводного камня» со своим плоским кожаным портфелем на плече. Стоя в дверях, он нашел взглядом рыжеволосого трактирщика, который склонился над стойкой и усиленно корпел над чем-то.
Хронист вошел в зал и кашлянул.
– Извини, что я так заспался, – начал он. – Боюсь, что…
Он запнулся, увидев, что находится на стойке.
– Ты что, пирог печешь?
Коут, который деловито защипывал кромку, поднял голову.
– Нет, пирожки. А что?
Хронист открыл было рот, подумал и снова закрыл. Его взгляд метнулся к мечу, который висел на стене за стойкой, серый и безмолвный, потом к рыжеволосому человеку, который по-прежнему старательно защипывал пирожок.
– И с чем же пирожки?
– С яблоками.
Коут выпрямился и принялся аккуратно накалывать готовые пирожки вилкой.
– А знаешь, как сложно испечь по-настоящему вкусные пирожки?
– Вообще-то нет… – признался Хронист, потом с тревогой огляделся по сторонам. – А помощник твой где?
– Да бог знает, где его может носить, – сказал трактирщик. – А ведь это достаточно непросто. Я имею в виду печь пирожки. Можешь себе представить, оказывается, там столько тонкостей! Вот хлеб испечь несложно. Суп сварить несложно. Пудинги там всякие. А пирожки – это сложно. А ведь ни за что не подумаешь, пока сам не возьмешься их печь.
Хронист неуверенно кивнул, не зная, чего от него ждут, сбросил с плеча портфель и уселся за ближайший столик.
Коут вытер руки фартуком.
– Когда давишь яблоки на сидр, потом остается такая влажная масса, знаешь, да?
– Мезга-то?
– Мезга-а! – с глубоким облегчением повторил Коут. – Так вот как это называется! А что с ней делают после того, как весь сок отжат?
– Ну, из виноградной мезги можно сделать слабое вино, – сказал Хронист. – Или масло, если ее у тебя много. А яблочная мезга практически ни на что не годится. Можно использовать ее как удобрение или как мульчу, но и то и другое получается так себе. Обычно она идет на корм скоту.
Коут кивнул. Лицо у него было задумчивым.
– Вот и мне так казалось, что вряд ли ее просто выбрасывают. Здесь все идет в дело так или иначе. Мезга… – повторил он снова, как будто пробуя слово на вкус. – А то я уже два года мучаюсь, не могу узнать, как это называется.
Хронист посмотрел на него озадаченно.
– Да у кого угодно мог бы спросить, это все знают!
Трактирщик нахмурился.
– Ну, раз все это знают, значит, спрашивать мне было нельзя ни в коем случае!
Где-то хлопнула дверь, послышался беззаботный, залихватский свист. В дверях кухни появился Баст, в руках у него топорщилась охапка ветвей остролиста, завернутая в белую простыню.
Коут угрюмо кивнул и потер руки.
– Отлично! Теперь мы, значит… – тут его глаза сузились. – Ты что, взял хорошую простыню?!
Баст взглянул на сверток.
– Ну-у, Реши, – ответил он, – зависит от ситуации. У тебя есть похуже?
Трактирщик гневно сверкнул было глазами, потом вздохнул:
– Ладно, думаю, это неважно…
Он вытянул из свертка одну длинную ветку.
– И что теперь с этим делать?
Баст пожал плечами:
– Сам не знаю, Реши! Я только знаю, что, когда ситхе выезжали на охоту за носящими кожу, они надевали венки из остролиста…
– Нет, расхаживать в венках из остролиста мы не можем, – решительно ответил Коут. – Разговоры пойдут…
– А мне плевать, что там подумает местное мужичье! – проворчал Баст, принимаясь сплетать вместе несколько длинных гибких веток. – Когда носящий кожу забирается в твое тело, ты становишься все равно что марионетка. Они могут заставить тебя откусить себе язык, если захотят!