Манет же выглядел как всегда: седым и растрепанным. Вдобавок он был минимум лет на десять старше Мари.

Мари поморгала и склонила голову набок, словно размышляя.

– Вообще-то прямо сейчас я здесь с друзьями, – ответила она. – К тому времени, как я освобожусь, может быть уже поздно…

– О, меня это не волнует! – беспечно ответил Манет. – Я готов пожертвовать сном, если уж такое дело. Даже и не вспомню, когда мне в последний раз доводилось общаться с женщиной, которая не стесняется говорить, что думает. Таких, как вы, нынче не делают.

Мари снова смерила его взглядом.

Манет посмотрел ей в глаза и сверкнул улыбкой – такой уверенной и обаятельной, что она была бы вполне уместна на сцене.

– Я не собираюсь разлучать вас с друзьями, – сказал он, – но ваша скрипка – первая за десять лет, от которой мои ноги сами пошли в пляс. Должен же я хотя бы вином вас угостить!

Мари улыбнулась в ответ, весело и насмешливо.

– Я сижу на втором ярусе, – сказала она, указывая в сторону лестницы. – Я освобожусь… ну, скажем, часа через два.

– Вы невероятно добры, – сказал Манет. – Так я поднимусь наверх и разыщу вас?

– Хорошо, – ответила она. Задумчиво взглянула на него и ушла.

Манет плюхнулся на стул и потянулся к кружке.

Симмон выглядел таким же ошарашенным, как и все мы.

– Черт возьми, что это было? – осведомился он.

Манет хихикнул себе в бороду и откинулся на спинку стула, пристроив кружку у себя на пузе.

– А это, – самодовольно сказал он, – еще одно, что я умею, а вы, щенки, – нет. Смотрите и учитесь, пока я жив!

Когда знатные люди желают продемонстрировать музыканту свое одобрение, они дают ему деньги. Когда я только начал играть в «Эолиане», я не раз получал подобные дары, и в течение некоторого времени это изрядно помогало мне платить за обучение и держаться на плаву, хотя хватало мне в обрез. Однако же Амброз провел весьма последовательную кампанию против меня, и я уже несколько месяцев не получал таких подарков.

Музыканты беднее дворян, но музыку любят не меньше. Так что, если им нравится твоя игра, они угощают тебя выпивкой. Собственно, ради этого я и явился в «Эолиан» нынче вечером.

Манет отошел к стойке за тряпкой, чтобы протереть стол и сыграть еще одну партию в уголки. Пока его не было, молодой сильдийский флейтист подошел и спросил, нельзя ли нас угостить.

Мы сказали, что можно. Он перехватил взгляд пробегавшей мимо подавальщицы, и мы все заказали, чего кому хотелось, и еще пива Манету.

Мы пили, играли в карты и слушали музыку. Нам с Манетом выпали плохие карты, и мы проиграли три сдачи подряд. Это несколько испортило мне настроение, но куда больше его портила мысль о том, что Станхион, возможно, прав.

Богатый покровитель помог бы мне решить большую часть моих проблем. И даже небогатый все равно дал бы мне возможность вздохнуть свободнее – в финансовом смысле. Как минимум у меня появился бы человек, у которого в безвыходной ситуации можно занять денег, вместо того чтобы связываться со всякими подозрительными личностями.

Поглощенный своими мыслями, я сыграл невпопад, и мы проиграли еще одну сдачу. Вышло четыре проигрыша подряд плюс штрафные.

Тасуя карты, Манет посмотрел на меня исподлобья.

– Ответь-ка сначала на вопрос для новичков.

Он поднял руку с тремя сердито растопыренными пальцами.

– Предположим, у тебя на руках три пики, а на столе – еще пять.

Он растопырил пальцы на второй руке, для наглядности.

– Сколько всего пик, а?

Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

– Не торопись, подумай хорошенько!

– Да он до сих пор не может прийти в себя от мысли, что Мари согласилась выпить с тобой! – сухо заметил Вилем. – Мы, между прочим, тоже.