Также, пока обо всем этом думал, в голове всплыла информация о нем. Звали – Гендесмир XIII из рода Кровавого Камня. Он был мастером холодного оружия и сейчас странствовал, продавая свое искусство, потому что хотел выкупить дочь, которую женили без его согласия в угоду интересам клана. Больше подробностей вытянуть из инфополя не получилось, хотя я старался.

– В портках. Хорошо. Слушаешь учителя. Представляться не буду. Ни к чему это. Пока не закончится учеба, зови меня учителем или наставником. Жить будешь в казарме. И никаких возражений! – проговорил он, оглядывая меня снисходительным взглядом, при этом испытывая легкое чувство удовлетворения.

Подобное отношение мне не понравилось и даже немного разозлило, но я сдержался и ответил, что жить буду у себя, а не в казарме. Но обязуюсь приходить на тренировки вовремя.

Не успел я договорить, как этот вредный мужик подскочил ко мне и, схватив и намотав ленты, что украшали левую сторону жилетки, на кулак, процедил мне в лицо:

– Ты будешь делать то, что я скажу, щенок!

Его глаза покраснели, вены вздулись, весь его вид говорил о крайней степени бешенства из-за неповиновения изнеженного аристократишки. Но я чувствовал его… пьянящий запах страха! Терглинг буквально истекал им, как свиной окорок – жиром при жарке на медленном огне. Этот аромат буквально свел меня с ума и… вверг в ярость.

– Жалкий смертный! Как смеешь ты указывать мне! – проревел я так, что с ближайших деревьев вспорхнули птицы.

А дальше произошло сразу несколько событий. Не знаю, что разглядел терглинг на моем лице, но его лицо побелело, как мел. Отпустив ленты, он попытался отскочить от меня, но куда там. Я видел все его движения. Для меня они были медленными, неспешными, плавными. Левой рукой я схватил его за руку так, что затрещали кости. Терглинг взвыл, но спустя мгновение стон сменился придушенным хрипом. Медленно я сжимал правую руку, что держал на его горле. Наслаждался агонией поверженной жертвы и чувствовал, как незримая сила капля за каплей перетекает от бедного терглинга ко мне. Я понимал, что не должен его убивать, что это неправильно, но не мог ничего сделать! Ничего! Тело мне не подчинялось, а мое сознание металось внутри моей головы, как птица в клетке. Глаза Гендесмира закатились, и я чувствовал, что еще секунда – и он умрет. Меня охватило отчаяние. Я не хотел его убивать! С отчаянным мысленным криком «Нет!» я рванулся из последних сил в надежде, что мне удастся разжать руки. И у меня получилось. Энергия перестала перетекать в меня из терглинга, но рука не разжалась. А внутри себя я почувствовал недовольство и сопротивление. В сознании стали всплывать картинки, как Гендесмир сражается на какой-то войне, как безжалостно рубит солдат, которые бросают оружие. На эти образы стали накладываться образы ребят, которые, как и я, были отравлены недоделанным препаратом. Эти образы всколыхнули воспоминания об Авгуре. А вместе с ними – и желание мести. Ненависть снова стала захлестывать меня с головой – и вот, я уже сжимаю не шею терглинга, а глотку ненавистного Авгура, а тот ухмыляется мне в лицо. И вновь ручеек энергии потек ко мне. Разум начал затуманиваться, будто я вдруг решил заснуть. Звуки притупились. Я понимал, что если усну, то не проснусь уже никогда. Я сопротивлялся, но продолжал погружаться в бездну беспамятства. И тогда я позвал ее – ту, что дала мне новую жизнь. Я знал, что она смотрит, но не вмешивается. Я просил не помощи, а совета. Как победить? Как выжить? И ответ пришел. Со злобой нельзя бороться ненавистью. Помочь сможет лишь то, что действительно для тебя важно.