Да и некому. У населения оружия нет. И не будет. Оно есть у убийц и силовиков. Но тем некогда. Они другими делами заняты. К примеру, спасают убийц детей от самосуда, который несознательное население всё время пытается над ними учинить, повинуясь инстинктам, которые намного древнее, чем государство, адвокатура, суд и все прочие институты, которые ребёнка спасти не могут, а убийцу от выбраковки из общества спасают. Притом что смысла в этом никакого нет ни для кого, кроме него самого и всех тех, кто на этой безобразной до полного отчаяния несправедливости делает карьеры и получает зарплаты.

Закон гуманен и соответствует всем нормам европейской справедливости. Он бесчеловечен, глуп, подл, бессмысленно жесток, не оставляет нормальным людям никакого выбора, кроме самосуда, несправедлив к ним и их детям, оставляет их на произвол зверей в человеческом обличье, но вполне устраивает тех, кто всё решает. И у нас. И в Европе, с которой они всё списывают последние несколько веков.

Жить в стране после этого страшнее страшного. Понимаешь, что твоих детей и внуков никто ни от чего не защитит. И тебе не дадут. И что справедливости нет и не будет. Разговоров про неё будет масса. Про слезинку ребёнка, с упором на Достоевского. Про веру – у кого какая. Про то, что надо в конституции про Б-га написать и по три церкви в день строить. А про то, что делать, чтобы детей не убивали, – ни слова.

Что до Б-га, он в Нарьян-Маре невинное дитя не спас. И никого никогда ни от кого не спасал и не спасает. Как и все прочие инстанции, земные и небесные. И как с этим жить, непонятно. Ясно, что это всё эмоции, по свежим следам. Пройдёт. Забудут все, кроме родителей и тех детей, которые были рядом, но по счастью остались живы. Да и дети с годами забудут.

Смотришь, что адепты цифровизации и искусственного интеллекта несут, слушаешь, как это увлечённое ими начальство этот бред интерпретирует, и понимаешь: было уже. У Оруэлла. И Брэдбери. Все всё контролируют, никто персонально ни за что не отвечает, претензии, если что, предъявлять не к кому, всё в руках высшего электронного разума и пророков его, которые его контролируют, массы довольны до усёру тем, что имеют, имеют то, чего им дадут и вообще, что позволят иметь, а начальство от них будет жить отдельно, дистанцированно, так сказать. Ну, короче, утопия для высших сословий в чистом виде.

Выбрала нас птица завтрашнего дня на нашу голову. И, как положено по примете, нагадила на голову. Дивный новый мир настал. Только птица уж очень большая. Минимум размером с корову, а то и с бегемота. И говны у неё соответствующие. Масштабные такие. И с запахом, как бы помягче сказать… фундаментальным. Такой штынк стоит от этих мечтаний, куда там всему, что прежде было!

Одна незадача: сделают, наверняка, косо и криво. Хреново сделают. Потому что наши часы всегда были самыми быстрыми в мире, а наши наночастицы – самыми крупными. Привыкли мы так. И в этом есть некоторая надежда. А другая, что разводят главное начальство средние. А их все прочие, которые планы пишут. Потому что начальство ведь не технари, сплошные юристы-экономисты. Ты ему с собачьей преданностью в глаза загляни, напой, чего оно слышать хочет, в преданности вечной поклянись, перстень поцелуй, в ножки поклонись, оно и выдаст чего из наскирдованного, и командовать поставит на неведомо какой участок фронта.

Все блага у него, и ресурсы тоже у него, и намерения при этом самые добрые. А что с кадрами хреновей хренового, так кадры ж такие. Но их оно допреж полного п-ца не меняет и окончательно в утиль не сдаёт, как на одном участке ближний кадр окончательно обо-рётся и дело ему порученное об-рёт, оно его на другой переставляет. На прокорм и расквартирование.