– Ну все, Эдвард, приехали, – сказал Цмыг, переводя рукоятку горизонтального управления в нейтральное положение. – Давай-ка, слезай, и… ык…

Карлик поперхнулся продолжением фразы, почувствовав, как кадыка коснулось что-то холодное и острое. Ох, как плохо… Спасибо сталкерским навыкам, что не дернулся, а то б можно было запросто трахею вскрыть самому себе. Осторожно скосив глаза вниз, Цмыг увидел руку в защитной перчатке, сжимающую рукоять длинного кинжала с надписью «ШАЙТАН» на клинке. Непонятное слово, выгравированное русскими буквами на вполне понятном аргументе.

– Видишь, куда тень показывает? – раздался над ухом бесстрастный голос ученого.

– Вижу, – смиренно ответил Карлик.

– А жить хочешь?

– Хочу.

– Вот и ладушки, вот и хорошо. Тогда очень осторожно начинай двигать «галошу» в том направлении, куда указывает «тень».

– Но ведь это… это прямо к заводу! Туда нельзя! Там «Бродяга Дик», опасная аномалия! Земля трясется, когда он ходить начинает! Руководством Института строжайше запрещено сюда ходить! Никто еще с завода не вернулся, ни ученые, ни сталк…

– «Тени» виднее, – вздохнул над ухом Цмыга этот ненормальный. – Думай скорее, решай. Сам понимаешь, в случае чего я запросто обойдусь и без шофера.

Карлик не посмел ослушаться. Когда есть выбор между смертью немедленной и отсроченной, людям свойственно выбирать второе.

До того как завод поглотила Зона, это было огромное предприятие, на котором работали три четверти мужского населения Хармонта. Когда «галоша» медленно и осторожно вползла на запретную территорию через огромный пролом в заборе, перед глазами Эдварда и Карлика предстало поистине величественное зрелище. Техногенный постапокалипсис в лучших его традициях. Полуразрушенные цеха, возле которых угнездились «электроды», мрачно подсвечивая всполохами разрядов стены с облупившимися фасадами. Гигантские кауперы, нависающие над головами непрошенных гостей, словно великаны, закованные в ржавую броню. Рельсы, перечеркивающие территорию завода во всех направлениях, и полусъеденный коррозией паровозик-памятник на отдельном участке. И бронзовая табличка на нем, большая, яркая, будто ее только вчера начистили до блеска. Жутковатый контраст. Когда встречаешь в Зоне что-то выбивающееся из общей картины, то сразу ясно – добра не жди. Например, Карлик и за полсотни зелени не подошел бы к этому паровозику ближе, чем на пятьдесят футов. Тем более, что тень от него вообще к солнцу отношения не имеет – градусов на семьдесят отклонилась, и неестественно длинная труба указывает прямо на громадное здание ближайшего цеха, вокруг которого аномалий – словно ворон подле дохлого бизона.

– Туда, – сказал русский.

Карлик даже не стал переспрашивать куда. Уже и так понятно, что ученый тронулся на почве Зоны еще у себя в России, откуда его в Институт и сплавили. Понятно, что все гении – сумасшедшие, но надо ж было, чтобы именно ему, Цмыгу, попался на жизненном пути этот псих с кинжалом. Теперь вот придется подыхать – если, конечно, сильно не повезет.

Но на везение рассчитывать не приходилось. Русский настойчиво требовал вести «галошу» к большому пролому в стене цеха. Наверняка эту дыру «Бродяга Дик» проделал, когда по заводу шлялся. От его путешествий земля дрожит, в Институте сейсмографы черт-те что рисуют. Только Эдварду про все это говорить бесполезно, и на гигантские полотнища «мочал», что с крыши цеха свисают, ему плевать, и «электроды», что раза в два, а то и в три больше обычных, ему не довод. Эх, жаль, что сразу этому ученому по башке не заехал, а теперь уж никак. Кинжал свой он держит правильно, рука не дрожит, так что пока ловить нечего. Пока что…