Этот лобастый паренёк заявил, что не считает революционным делом чтение нелегальной литературы. Тогда Гершуни только посмеялся над горячностью Дулебова. Сейчас он напомнил Егору его слова. Тот ответил, что он остался такого же мнения. Гершуни предложил ему убить губернатора Богдановича, Егор согласился сразу, не раздумывая. Гершуни не забыл свою неудачу в Харькове, он решил использовать двух стрелков. Однако Егор Сазонов был сослан на поселение в Якутск. Можно было связаться с Азефом, и тот вышлет стрелков из Киева, но на это уйдёт уйма времени, а убийство Богдановича необходимо совершить сейчас, пока не улеглось негодование расстрелом рабочих в Златоусте.

Потому Гершуни и свёл знакомство с Мещеряковым. Он встречался с этим чиновником почти каждый день, легко убедил его, что, Богданович, проливший кровь невинных людей, должен отдать свою. Мещеряков согласился покарать «кровавого сатрапа». Для начала Гершуни поручил ему приобрести оружие и патроны. Сам же занялся слежкой за губернатором.

Уфимский губернатор оказался человеком на редкость педантичным. Ровно в два часа дня он выходил из своего особняка на Губернаторской улице^>37, и направлялся на прогулку в Ушаковский парк^>38. Здесь губернатор совершал свой моцион. Его сопровождали двое городовых, но шли они в отдалении, и подходить к Богдановичу не препятствовали. Гершуни за время слежки дважды приближался к губернатору, раскланивался с ним, городовые даже не взглянули на него, они болтали между собой. Впрочем, многие гуляющие в парке, подходили к Богдановичу, здоровались, а некоторые тут же подавали свои прошения.

«Нужно будет приобрести Егору приличный костюм», – размышлял Гершуни, читая табличку, прикрученную к кованным, чугунным воротам парка. Табличка гласила: «Нижним чинам и собакам, вход запрещён».

Тридцатого апреля Мещеряков показал Гершуни пистолет «Браунинг» и револьвер «Лефоше».

– Вот, приобрёл в охотничьих магазинах, – сообщил он. Руки Сергея Митрофановича сильно дрожали.

– Вы от чего-то нервничаете? – полюбопытствовал Гершуни.

– Переживал, ночь не спал, – Мещеряков вытер носовым платком лоб, – как подумаю, что скоро убью человека, пусть и кровавого тирана, но всё же человека, так стучит в висках: «Ни убий»!

«Слабак! – подумал Гершуни. Он забрал оружие из рук Мещерякова: – Этот своими толстовскими терзаниями, всё дело загубит».

– Не переживайте, – усмехнулся Гершуни, – вы для другого дела предназначены. Исполнять приговор будут иные люди.

Шестого мая Богданович по своему обыкновению гулял в парке. В четыре часа дня он собрался домой, к нему подошёл Мещеряков. Поклонившись, он подал конверт. Богданович, думая, что это очередное прошение, вскрыл конверт и стал читать:

« Приговор.

Боевая организация социалистов-революционеров, приговаривает кровавого палача генерал – губернатора Уфимской губернии…»

– Позвольте! – изумился Богданович, он оторвал взгляд от листа бумаги. Однако человек, подавший это послание, куда-то исчез.

Сзади к губернатору подошёл Дулебов и стал стрелять из «Браунинга». После первых двух выстрелов Богданович упал, но Дулебов, помня о том, что калибр у «Браунинга» небольшой, выстрелил ещё пять раз. Он полностью опустошил обойму пистолета. Егору показалось, что Богданович ещё шевелиться, достав револьвер, он выстрелил в губернатора ещё раз. Однако Богданович был мёртв после первого же выстрела. Пуля пробила ему сердце. В этот день городовых с губернатором не оказалось, и к Егору бросился сторож парка, Дулебов навёл на него револьвер и заорал:

– Пошёл вон! – сторож кинулся наутёк.

Публика, привлечённая шумом выстрелов, собралась на аллее. Однако увидев убегающего сторожа, и человека с револьвером, люди так же бросились врассыпную. Воспользовавшись этой паникой, Дулебов побежал в сторону реки Белая. Там на улице Воскресенская