Утром двадцать восьмого марта Георгий Гапон проснулся с температурой, накануне он сильно замерз, бегая по делам своего «Собрания».

– Лежал бы ты батюшка дома, – сказала мужу Сашенька, – а я тебе горяченького молочка с маслицем подам.

– Не могу милая, грядут великие дела, – ответил Гапон. Он посмотрел на жену с улыбкой и продолжил: – Мой долг зовёт меня. Буду, как пророк Даниил нести слово Божье средь хищных зверей.

Несмотря на болезненное состояние, Гапон был необычайно весел и возбуждён. В то же самое время, когда Гапон собирался на железнодорожный вокзал в Териоках, Рачковский по телефону позвонил полковнику Герасимову.

– Еду в Озерки, – сообщил он,– там меня будет ждать Гапон. У нас назначена встреча с Пинхусом Ротенбергом. Александр Васильевич, грядут большие дела!

– Пётр вам не следует ехать туда, всё это, может очень плохо закончиться! – воскликнул Герасимов.

– Вам отдохнуть нужно Александр Васильевич, везде бомбисты да убийцы мерещатся, – засмеялся Рачковский и положил трубку на телефонный аппарат.

Однако он призадумался: «Наверняка этот Герасимов что-то знает, но не хочет мне говорить, – Рачковский потёр лоб рукой, – чёрт его знает, что у этого еврея Ротенберга на уме?!»

Пётр Рачковский никуда не поехал.

Пинхус Ротенберг приехал в Озерки вместе с Фёдором Назаровым, который только что вернулся из Киева. В Озерки с ними в одном вагоне ехали Евгений Кудрявцев, Сергей Ильинский и Лев Зильберберг по кличке Адмирал. Ротенберг провёл боевиков к даче. Кудрявцев, Ильинский и Адмирал остались внутри дачи, а Пинхус и Назаров пошли искать дворника.

Дворнику Василию Матвееву особенно запомнился Фёдор Назаров – высокий, красивый, блондин в тужурке и лакированных ботинках. Он дал дворнику десять рублей, наказав купить, пять бутылок пива и сдачу оставить себе. Обрадованный дворник, (бутылка пива стоит одиннадцать копеек), побежал в лавку. Когда он принёс пиво, Назаров забрал себе четыре бутылки, а пятую отдал дворнику, чем окончательно влюбил в себя Матвеева. Он удалился и больше у дачи вдовы Звержинской не появлялся.

Пинхус отправился на железнодорожную станцию встречать Гапона и Рачковского, однако на дачу вернулся только с Георгием Гапоном. Он провёл его на дачу, в большую комнату, а боевики притаились в соседней.

– Пойми Пинхус, нельзя проливать кровь человеческую, даже во имя святых целей, – проповедовал Гапон, сидя на стуле, спиной к двери, где прятались боевики, – нарушая божескую заповедь «Не убий», не построить светлого царства свободы. Власти в России сами осознают, что не правы в жестокости своей, они протягивают нам руку дружбы, нельзя отвергать её. Нужно сообща искать выход для всеобщего примирения.

Гапон был в ударе, он вновь занимался своим любимым делом – был пастырем душ человеческих, а не политиком. Неожиданно Ротенберг поймал себя на мысли, что он согласен с Гапоном. Что бы стряхнуть с себя чары этого проповедника, он подошёл к столу, взял бутылку пива и налил в стакан.

– Промочи горло батя, – Пинхус поставил стакан с пивом на табурет, стоящий около Гапона.

Тот взял стакан, но, не прикоснувшись к пиву, поставил его на табурет.

– Значит, ты предлагаешь мне сотрудничество с вице-директором Департамента полиции Рачковским? – громко спросил Ротенберг.

– Да, во имя наших великих целей, это необходимо для…, – начал Гапон.

В этот момент, в комнату ворвались боевики. Первым был Фёдор Назаров.

– Ах ты, провокатор, сволочь! – Назаров ударил Гапона кулаком в голову, тот свалился со стула. Адмирал накинул на шею Гапону верёвку, которою нашли в комнате, пока ждали Гапона. Ильинский и Кудрявцев держали руки и ноги Гапона, а Адмирал душил его.