Что бы отвлечь Ольгу Лохтину от горьких дум, отец Медведь привёл однажды к ней Гришку Распутина. В семь часов вечера, Владимир Николаевич Лохтин как обычно уехал во Владимирский клуб, а отец Медведь попив чаю, покинул квартиру Лохтиных, ему нужно было зайти ещё к одной своей прихожанке. У Гришки никаких дел не было, и он остался у Ольги. Та стала жаловаться «божьему человеку Григорию» о том, как она несчастна. У Гришки же вид страдающей мадам Лохтиной вызвал не сочувственные мысли, а вполне плотские.

« Небось, мужика хочешь, вот и причитаешь о несчастии?! – усмехнулся про себя Гришка. Он оглядел круглую фигурку мадам Лохтиной: – Чего вздыхать-то, сыта, работать не надо. Мужика тебе нужно, что б ендорил от души. А какова она знатная барыня? Небось, сладка, да мылом душистым пахнет».

Гришка много девок и баб поимел, но вот со знатными барынями не доводилось, а попробовать хотелось.

– Скверны много в тебе, от того и болячки твои, – молвил Гришка, – а скверна от того, что не каешься ты.

– В чём грехи мои?! – воскликнула Ольга Лохтина. Она порывисто встала с дивана и заходила по гостиной: – Я каждую неделю исповедуюсь отцу Медведю, он отпускает грехи мне.

Гришка схватил мадам Лохтину за руку, усадил подле себя на диван и зашептал:

– А ты согреши, а потом покайся Господу, без попа. Ты не слушай попов, они тебе всей правды не скажут! Грех он сладок, и тем хорош, что даёт возможность покаяться, а Бог он любит грешников. Потому как, не согрешив, не покаешься. В грехе вся святость!

Пока шептал Гришка эти слова, он успел повалить мадам Лохтину на диван и задрал её юбку.

– Ты медовенькая греши не бойся, а потом кайся перед Богом, и не с помощью попа, а сама к Богу взывай. Вот тогда полюбит тебя Господь, и отпустят тебя болячки всякие, – мадам Лохтина зачарованно слушала глухой голос Гришки, а тот тем временем стащил с неё панталоны и нижнюю юбку.

Увидев свои голые ноги, мадам Лохтина слабо зашептала:

– Но хорошо ли это?!

– Всем хорошо от этого, – хриплой скороговоркой шептал Гришка. Он навалился на Лохтину и продолжал шептать: – Нам хорошо с тобой медовенькая будет, потому что согрешим, а потом вместе покаемся и очистимся от скверны. И Господу приятно будет, потому, как сильнее возлюбим мы его, когда покаемся.

Дальше мадам Лохтина помнила всё смутно, она улетела в блаженные, сладкие, греховные дали. Они до двух часов ночи грешили и каялись, а потом вновь грешили и каялись. После ухода Гришки, мадам Лохтина провалилась в глубокий сон.

Впервые за многие года она спала не четыре-пять, а двенадцать часов подряд, и весь следующий день летала, словно на крыльях. Даже Владимир Николаевич, уже давно смотревший на жену как на пустое место, заметил:

– Вы милочка, словно на двадцать лет помолодели!

На следующий день статский советник Лохтин собирался на заседание правления Пейского золотопромышленного общества, а жена восторженно рассказывала ему о божьем человеке Григории, который излечил её своими молитвами.

– Он будет у нас сегодня на обеде, ты должен обязательно познакомиться с ним! – заявила Ольга мужу.

С этого дня Гришка поселился на квартире Лохтиных, и все были чрезвычайно довольны – Гришка поменял монастырскую келью, на квартиру, где был сытный обед и водки давали, мадам Лохтина, счастлива от того, что болячки её пропали, а переходы от греховного состояния к покаянию и обратно, были упоительны и сладостны. Владимир Николаевич так же был доволен, его жена, наконец, вышла из депрессии.

Поселив Гришку в своей квартире, Ольга Лохтина познакомила его с подругами, у которых были схожие проблемы со здоровьем. Теперь Распутин «лечил» и подруг Ольги Лохтиной. Так слава о божьем человеке Григории, стремительно распространялась среди светских дам Петербурга. Вскоре Ольга Лохтина привезла Гришку в модный салон графини Клейнмихель, которая арендовала особняк на Каменном острове.