День за днем мы вели переговоры. Возникали одни имена, «уплывали» другие… Все нервничали. В том числе и Ф. Г. Паначин76, в ту пору заведующий отделом агитации и пропаганды обкома, которому, видно, персонально была поручена ответственность за концерт.

И вот, наконец, утром, накануне дня концерта, Таисия Петровна звонит мне по телефону и с большим волнением сообщает состав участников концерта. Перечисляла долго, а закончила тем, что «есть и еще несколько человек, но их фамилии я пока не знаю». Состав оказался очень большим, что-то около 30 человек, но «звезд» там, увы, не оказалось. Естественно, эта информация повергла меня в уныние. Спустя некоторое время, овладев собой, я звоню в обком и сообщаю состав. Чувствую, что до восторженной реакции далеко.

Но оказалось, что настоящее испытание наших нервов еще впереди. Незадолго до окончания рабочего дня снова звонит из Москвы Лямина, сообщает, что состав участников концерта сильно изменился и начинает в быстром темпе диктовать их фамилии и жанры. Затем назвала номера вагонов, в которых едут артисты, и положила трубку…

Теперь мне пришлось прийти в обком лично, чтобы обо всем доложить. Ф. Г. Паначин буквально кипел. Я никогда не видел его таким разъяренным. Конечно, – ведь в обкоме прежде всего спросят с него. Нечего и говорить, в каком настроении я шел тем вечером домой…

Утром следующего дня я пришел на вокзал встречать участников концерта. … Угадывал своих гостей больше по внешнему виду да по характеру поведения: они небольшими группами останавливались в здании вокзала, ожидая встречающих их людей, выглядели невыспавшимися, вялыми, недовольными… Стали выяснять, кто приехал и что он делает. Попытались составить программу концерта (в обкоме всегда требовали немедленно представить программу). Получилось что-то очень и очень приблизительное.

И вот вечером, в перерыве работы конференции начался концерт. Сначала собравшиеся с вниманием слушали и смотрели на происходящее на сцене, с уважением относясь к посланникам столицы, но постепенно стали понимать, что никаких обещанных звезд нет. Чувствовалось, что в зале, и особенно в ложе, где находились все руководители области, нарастает недовольство. Кто-то от имени секретарей требует внести коррективы в программу и поднять настроение в зале… Затем предлагают срочно вызвать и включить в программу наших ивановских самодеятельных исполнителей!.. Словом, положение наше – ответственных за концерт, и, прежде всего мое, можно было сравнить с положением экипажа самолета, вошедшего в «штопор» без всяких надежд выбраться из него…

И вот тут… Объявили выступление солиста Большого театра Александра Ведерникова. Когда он запел, зал притих, как-то сразу забылось то, что было до сих пор. Все были в восторге! А Саша пел, пел с удовольствием, чувствуя, что очень понравился залу, выходил на вызовы, широко улыбаясь, и бисировал. Его русские песни вызвали гром рукоплесканий, соединив весь зал в едином эмоциональном порыве.

За кулисами появился заведующий финхозсектором обкома Кузнецов. Радостный, протянул мне руку и сказал: «Все отлично! Все довольны». Подошел и предгорисполкома Ф. В. Казнов: пожал руку, поблагодарил за концерт.

Вот так смог повернуть дело один артист. Талантливый, большой артист. Я был, конечно, очень рад. Он спас меня от больших неприятностей. Но больше я был рад за него: сумел покорить зал не какой-то ложный эстрадник, как это нередко случалось, а настоящий, оперный певец, простой и обаятельный русский артист, голос и песни которого тронули душу каждого человека в зале.