Также в это время, когда отец мой, направляясь в Ассизи, прошел впервые через Фано, братья скрывали меня и моего брата в течение многих дней в доме господина Мартино из Фано[442], законника; его дворец находился близ моря; и он иногда приходил к нам и беседовал с нами о Боге и о Священном Писании, и мать его прислуживала нам. По прошествии времени, а именно во время подестата в Реджо Якопо деи Пеннацци да Сессо[443], когда мне было доверено выбрать одного умного мужа из любой партии, который примирял бы жителей Реджо с болонцами по /f. 224d/ любому делу, я, помня благодеяние господина Мартино, выбрал его. Он очень ободрил жителей Реджо; и впоследствии он получал жалованье от моденцев за чтение лекций школярам Модены. Потом, по миновании почти двух лет, генуэзцы выбрали его на должность подеста[444]. По окончании своего подестата он вступил в орден проповедников, в котором достославно окончил свою жизнь. В то время в его земле велась жестокая война. И пока он жил еще в ордене проповедников, какие-то люди выбрали его в своем городе епископом. Однако братья-проповедники, не желая его терять, не позволили ему принять сан епископа. Я его навестил в Римини, в обители братьев-проповедников, и, приветствуя его и радуясь встрече с ним, сказал: «Вы поступили теперь так, как сказал некогда патриарх Иаков: “Справедливо, чтобы я позаботился когда-нибудь и о доме своем”[445] (Быт. 30, 30)». И ему очень понравилась эта цитата, и он пожелал ее иметь. Он вступил бы в орден братьев-миноритов, если бы его не отговорил брат Фаддей ди Бонкомпаньо, который был в нашем ордене. Ведь братья-минориты принуждали его возвратить нечестно отнятое, если он желает быть принятым для послушания. И он сказал господину Мартино: «Они поступят с тобой так же, если ты вступишь в орден». И поэтому господин Мартино, боясь этого, вступил в орден проповедников. И это было гораздо лучше и для него, и для нас.

В то же самое время брат Илия, услышав о том, что я поступил мужественно, оставшись в ордене, прислал мне благословение и милость свою, извещая, что если я пожелаю жить в какой-либо провинции ордена, то должен сообщить ему, и он немедленно пришлет позволение, по которому я смогу идти куда захочу. И я ответил ему, что я хотел бы жить в провинции Тоскана /f. 225a/. А жили тогда со мной в монастыре города Фано два брата из Тосканы, по совету которых я об этом и написал, а именно: брат Виталис из Вольтерры, бывший наставником брата Умиле из Милана, нашего лектора, и брат Мансует из Кастильоне Фьорентино, которые позже были в ордене лекторами и весьма влиятельными мужами. И поскольку обитель братьев-миноритов в Фано была за городом и рядом с морем, отец мой договорился, чтобы меня, когда я выйду для прогулки на берег, похитили за деньги, обещанные им, анконские пираты или люди из окружения подеста города Фано, прибывшие сюда из Кремоны. Дабы избежать этих козней, я ушел и в течение Великого поста жил в монастыре города Ези[446] до тех пор, пока после Пасхи не было получено письмо генерального министра.

А Ези был городом, в котором родился император Фридрих II. И в народе прошел слух, что якобы Фридрих был сыном некоего мясника из города Ези, ибо госпожа Констанция, императрица, когда император Генрих женился на ней, была уже весьма немолодой[447], и поговаривали, что у нее никогда не было ни сына, ни дочери, кроме этого; вот почему говорили, что она, сначала притворившись беременной, взяла его у отца и подложила себе, дабы думали, что он родился от нее. На вероятность такого утверждения нас наводят три положения: во‑первых, женщины весьма привыкли делать подобные вещи, ибо вспоминаю, что встречал много таких; во‑вторых, Мерлин