Молодые люди, должно полагать, были сегодня в духе – по крайней мере, они все время хохотали. Если мимо них проходила хорошо одетая дама, они кланялись ей с почтительной дерзостью. Иным из этих вертопрахов доставляло удовольствие грубо толкать именитых граждан в черных плащах, и те шарахались от них, шепотом посылая проклятия нахальным придворным. Только один из всей компании шел, понурив голову, и, видимо, не принимал участия в общих развлечениях.

– Черт бы тебя взял, Жорж! – хлопнув товарища по плечу, воскликнул один из его спутников. – Что ты такой скучный? За четверть часа рта не раскрыл. Или ты дал обет молчания?

При имени «Жорж» Мержи вздрогнул, но что ответил человек, которого так назвали, – этого он не разобрал.

– Ставлю сто пистолей, – продолжал первый, – что он влюблен в какую-нибудь недотрогу. Бедняжка! Мне жаль тебя. Наскочить на неподатливую парижанку – это уж особое невезение.

– Сходи к колдуну Рудбеку, – посоветовал другой, – он тебе даст приворотного зелья.

– Не врезался ли часом наш друг капитан в монашку? – высказал предположение третий. – Эти черти гугеноты, и обращенные, и необращенные, житья не дают Христовым невестам.

Голос, который Мержи мгновенно узнал, с грустью ответил:

– Стал бы я вешать голову из-за любовных похождений! Нет, дело не в этом, – понизив голос, добавил он. – Я попросил де Понса передать письмо моему отцу, де Понс вернулся и сказал, что отец по-прежнему слышать обо мне не хочет.

– Твой отец старого закала, – вмешался еще один молодой человек. – Он из тех гугенотов, которые собирались захватить Амбуаз.

При этих словах капитан Жорж случайно обернулся и заметил Бернара. Он вскрикнул от изумления и бросился к нему с распростертыми объятиями. Бернар, не задумываясь, протянул ему руки и прижал его к своей груди. Будь встреча не столь неожиданной, он, пожалуй, попробовал бы напустить на себя холодность, но именно благодаря ее нечаянности природа вступила в свои права. Они встретились, как друзья после долгой разлуки.

Отдав дань объятиям и первым расспросам, капитан Жорж обернулся к тем из своих приятелей, которые остановились посмотреть на эту сцену.

– Господа! – сказал он. – Видите, какая неожиданная встреча? Уж вы меня простите, я принужден вас покинуть, мне хочется побеседовать с братом: ведь мы с ним лет семь не видались.

– Ну нет, нелегкая тебя побери, лучше и не думай. Обед заказан, и ты должен с нами отобедать.

Молодой человек говорил это, а сам держал Жоржа за плащ.

– Бевиль прав, – молвил другой, – мы тебя не отпустим.

– Да что ты дурака валяешь? – продолжал Бевиль. – Твой брат тоже с нами отобедает. Вместо одного доброго собутыльника у нас будет два, только и всего.

– Извините, пожалуйста, – заговорил Бернар, – но у меня сегодня много дел. Мне нужно передать письма…

– Завтра передадите.

– Нет, я непременно должен доставить их сегодня… А потом, – улыбаясь слегка сконфуженной улыбкой, добавил Бернар, – по правде говоря, я без денег, мне нужно еще их достать…

– Вот так отговорка! – воскликнули все вдруг. – Вместо того чтобы пообедать с истинными христианами, идти занимать у евреев? Мы этого не допустим.

– Глядите, дружище, – хвастливо тряхнув длинным шелковым кошельком, привязанным к поясу, сказал Бевиль. – Возьмите меня к себе в казначеи. Последние две недели мне лихо везло в кости.

– Идем, идем! Чего мы тут стоим? Идем обедать к Мавру! – закричали другие.

Капитан обратился к своему брату, все еще пребывавшему в нерешимости:

– Да успеешь ты передать письма! А деньги у меня есть. Идем с нами. Посмотришь, как живут в Париже.