О том, «истинно» ли христианство – или любая другая религия, – я судить не берусь. Для меня это необходимое самоограничение. «Истинен» ли шекспировский «Гамлет»? Того, что описал Шекспир, никогда не было; и все же «Гамлет» для меня куда более «истинен», полон смысла и значения для человечества, чем вполне реальный завтрак, съеденный мной сегодня утром и, без сомнения, «истинный» в банальном смысле слова. Христианство существует почти две тысячи лет: бо́льшую часть из них центральное место в христианском вероучении занимало его притязание на истинность – и большая часть истории христианства рассказывает о различных сторонах понимания этой «истинности» и о соперничестве между ними. Однако у историков права выносить суждение о существовании Бога не больше, чем (например) у биологов. Есть, однако, у христианства важная сторона, о которой историки могут и обязаны говорить: история, которую рассказывают христиане, – несомненно истинна в той мере, в какой она является частью истории человечества. Историческая истина способна поражать и захватывать не менее литературы: ведь она не что иное, как выборка из множества личных историй людей, таких же, как мы сами. Большая часть этих историй нам уже недоступна: в лучшем случае мы можем разглядеть какие-то их обрывки – при помощи технологий, разработанных исторической наукой за последние три столетия. Известно, например, что на полуакре одного английского сельского кладбища, в деревне Уидфорд в Хертфордшире, покоится более пяти тысяч тел, захороненных там за последние девять столетий. Из них нам известны лишь несколько сотен, да и то по большей части только по именам: все прочее покрыто мраком, и есть особое, высокое наслаждение в том, чтобы извлекать из тьмы осколки забытых человеческих жизней там, где это возможно.[6]

Надеюсь, моя книга поможет читателям – независимо от того, любят ли они христианство, ненавидят или просто им интересуются, – отступить от него на шаг и охватить взглядом его в целом. Само собой понятно, что эта книга – не исследование первоисточников: скорее, в ней я стремился отразить современное состояние мировой исторической науки. Это не только отражение, но и синтез, и интерпретация научных исследований для широкой публики, часто задающейся вопросом, что происходит с христианством, или превратно понимающей, как возникли его нынешние догматы и структуры. Быть может, моя книга – не более чем набор предположений о прошлом; но предположения эти не случайны. В некоторых случаях я использовал переработанный текст предыдущей моей книги «Реформация», в которой попытался рассказать часть этой великой истории – и эта попытка привела меня к мысли о том, что необходимо хоть беглыми штрихами набросать всю картину целиком. Цель моя – изложить эту огромную, сложную и разнообразную историю как можно яснее, так, чтобы читатели получили от нее и пользу, и удовольствие. Кроме того, я не стыжусь заявлять, что на современных историках, пусть они и не должны быть судьями в вопросе об истинности той или иной религии, все же лежит некая нравственная миссия. Их долг – поощрять здравомыслие и избегать риторики, порождающей фанатизм. Нет лучшей почвы для фанатизма, чем лживая история, и прежде всего – история слишком упрощенная.

В научной работе мне сопутствовали благоприятные обстоятельства, которым я теперь намерен воздать должное. Мне выпало счастье вести исследования, преподавать и дискутировать в двух университетах мирового значения, Кембридже и Оксфорде, в драгоценной для меня атмосфере понимания и покоя. Быть может, иные назовут эти университеты башнями из слоновой кости, куда ученые бегут от реальности – и в таком упреке была бы доля истины, если бы дискуссии, начатые в стенах университетов, не выходили за их пределы. Однако я намерен именно выйти за университетские стены. Столь же счастлив я тем, что получил историческое образование: выучка профессионального историка помогла мне призвать к порядку сильные и смешанные чувства любви и гнева, обуревавшие меня в отношении собственного наследия. Надеюсь, профессиональное образование помогло мне написать историю, которую читатели сочтут и честной, и человечной, даже если сами они придерживаются иных мнений о том, что такое христианство и какова его ценность. Я стремился показать то хорошее, что вижу в различных формах христианской веры, но не умолчать и о том, что в них считаю неразумным и опасным. Религиозная вера бывает очень близка к безумию. Она способна не только возносить людей к вершинам добра, благородства и творческого величия, но и толкать в пропасть бессмысленных и жестоких преступлений. Я рассказываю и о том, и о другом. Если мой амбициозный до смешного проект хотя бы кому-то поможет развеять мифы и ложные толкования, ведущие к безрассудству, – я буду знать, что не зря написал свою книгу.