Любопытно и определенно знаменательно, что Константин, похоже, сделал довольно мало для такого мученика, как святой Павел, в лучшем случае скромно переместив этого святого в его новую загородную гробницу; но он осуществил внезапное продвижение культа Петра – куда больше, чем Апостола язычников, – посредством громадных пожертвований в строительство того, что стало самым большим храмом в Риме. Это здание будет сохранять свой первоначальный облик вплоть до XVI века, когда его перестройка обернется серьезными последствиями (см. с. 663–664).[577] Подобно творению Константина при гробнице святого Лаврентия, даром императора Петру была не базилика для собраний и не церковь или собор для общины, а огромное сооружение, предназначенное для захоронений, погребальных ритуалов и паломничеств, происходивших под покровительством этого святого. В конечном счете оно получилось в виде Т-образного креста в плане, с алтарем в полукруглой апсиде, в точке соединения горизонтальной и вертикальной линий Т. Хотя строительство крестообразных в плане храмов впоследствии широко развивалось и на Востоке, и на Западе, такая структура была необычной для ранней церкви, и при том, что зачастую эта крестовидность понималась как воспоминание о Константиновой победе Крестом, в действительности она оказалась архитектурной случайностью. Первоначальное сооружение находилось у соединения горизонтальной и вертикальной линий, так что гробница Петра располагалась в его центре, перед алтарной апсидой. Позже с западной стороны был пристроен монументальный неф, по обе стороны которого находились боковые нефы, образуя обширное пространство, способное вместить тысячи людей, подобно церквам, имевшим, как храм Святого Лаврентия, в плане форму цирка.[578] Можно представить, как использовал это трехнефное сооружение крайне благочестивый сверхбогатый Паммахий в начале 390-х годов, когда для поминовения своей умершей жены он устроил трапезу для огромного числа бедняков, заполнивших все это место, чтобы святой Петр безмолвно благословлял эту грандиозную тризну из своей гробницы на востоке. Христианская благотворительность гармонично сочеталась с публичным утверждением того, какое важное место в городе принадлежит этой великой аристократической семье.[579]

Храмы Святого Лаврентия и Святого Петра свидетельствовали таким образом об особой заботе, которую проявлял этот только что ставший христианином император о смерти и достойном погребении – заботе, контрастировавшей с отношением к этому самого Спасителя. Кажется, что в христианской вере Константина интересовали, в основном, война и смерть, хотя кто-то может и возразить, что его озабоченность погребальной сферой следует из титула Pontifex Maximus, которым он обладал как император. Этот первосвященник Рима традиционно имел попечение о проведении погребений, так что, возможно, Константин рассматривал обеспечение христиан местами для захоронения как некий отголосок этой обязанности. Но даже если допустить такую вероятность, все равно интересно, что среди прочих обязанностей первосвященника его особенно беспокоил обряд погребения. Константин, как и некоторые его преемники вплоть до конца IV века, посещал христианское богослужение только по совсем особым случаям, поэтому неудивительно, что церкви, предназначенные для собраний, не были предметом его первостепенного интереса.[580] Помимо храма Двенадцати апостолов в Константинополе, предназначенного для его собственного погребения, и той заботы, которую проявляла его семья о Гробе Господнем в Иерусалиме (см. с. 218–220), император построил целых шесть погребальных церквей в Риме, способных вместить тысячи христиан как после смерти, так и при жизни. Похоже, это был дар его подданным-христианам, параллельно дарованию привилегий, которые были пожалованы только их духовенству. Независимо от каких бы то ни было личных соображений, щедрость императора позволяет живо осознать, какое особое внимание к достойному погребению проявляла долгое время христианская религия (а следовательно, по-видимому, и ее Бог).