– Что же ты, гражданин Карапетян, с боевым оружием разгуливаешь? – усмехнулся Виталий Валентинович.

– Это травмат «Макарыч»! Официально зарегистрирован. Разрешение на ношение и хранение в паспорте! На каком основании я задержан?

– По подозрению в организации убийства чемпиона по боям без правил Галстяна Арташеза Баграмовича. Пакуйте его! – кивнул Крупин бойцам.

– Ты мне «стрелку» сорвал, Крупа! процедил Бейрут, подсаживаемый в «воронок».

– Ничего! Папа Карло разрулит. Для тебя же стараюсь. Боюсь, на сегодняшней «стрелке» вы бы с «пиковыми» перестреляли друг друга.

По еще большей ночной прохладе, пустынным улицам вернулись в управление.

– Анкетные данные правильно указаны? – ткнул бланк документа Бейруту Крупин. – Рассказывай, мил-человек, как дошел до жизни такой, что людей среди бела дня убивать начал?

– Да я уж лет десять никого не убивал! Не царское это дело! Для таких целей «быки» имеются.

– Значит, не сам убил, а приказал убить. Тоже уголовно-наказуемое деяние. А причины для совершения данного преступления имелись. Полюбуйся! – Виталий Валентинович показал запись конфликта с Галстяном из «Порта Ванкувер». – Сотрудники заведения заявили, что ты с подручными находились в состоянии опьянения.

– Я пьяным никогда в жизни не был! Выпить люблю. В ресторане посидеть люблю. Однако у нас-армян самым большим позором для мужчины считается напиться в хлам. Поэтому всегда знаю меру!

– Ссору в клубе с Галстяном не отрицаешь? Угрозы в его адрес не отрицаешь? Нападение твоей охраны на потерпевшего не отрицаешь?

– Как отрицать, когда на записи все есть? А мое заявление, что съемка смонтирована никто к сведению не примет! А что, этот Арташез так отделал моих охранников, что мне самому пришлось их в больничку везти? Тоже оставите без внимания? У одного сотрясение мозга, у другого – травмированы внутренние органы. Я их на себе из «Порта Ванкувер» выволакивал. Они ходить не могли, не то, что – убивать!

– Все-таки, получается, Оганес Андраникович, пока ты крайний в убийстве…

– Говорить без адвоката больше не буду! Определяй меня в камеру, начальник! Утро вечера мудренее!

– Хомутов! В СИЗО его! Договорись, чтобы в одну камеру с Котельниковым поместили! Завтра суд изберет меру пресечения.

Утром в суд явился адвокат Аркадий Рувимович Рукосуйский, бравший за свои услуги от миллиона долларов и выше. Он брезгливо глянул на дернувшегося было Шара, привезенного вместе с Бейрутом. Над глазами и под глазами бильярдного мошенника чернели фингалы.

– Я здесь по другому делу, – высокомерно прошел он мимо Котельникова.

– Что с тобой, Шар? – притворно посочувствовал Крупин.

– Со шконки (койки – жарг.) во сне свалился, – пробормотал тот.

Иосифа Виссарионовича увели в другой зал заседаний. Рукосуйский переговорил с сидевшим в загоне из пуленепробиваемого стекла Бейрутом. Потом раздалось:

– Встать! Суд идет!

Прокурор изложил суть дела. Ходатайствовал о заключении вора в законе под стражу на два месяца.

– Мой подзащитный – инвалид первой группы! – поднялся, источая запах дорогущего французского одеколона адвокат. – Гражданин Карапетян страдает открытой формой туберкулеза, эпилепсией, тяжелой формой гипертонической болезни и еще рядом заболеваний, несовместимых с пребыванием под стражей. Ему нужны покой, постоянное пребывание под наблюдением врачей, лекарства, коими его не смогут обеспечить во время пребывания в следственном изоляторе, диетическое питание.

Из портфеля крокодиловой кожи юрист достал кипу медицинских справок, передал секретарю суда.

– Имеются веские опасения, что задержанный Карапетян может скрыться или оказать давление на свидетелей, – парировал прокурор.