Оказавшись внизу, сонаи не убавили темпа, как можно было ожидать, а, наоборот, припустили ещё пуще, благо теперь дорога позволяла перемещаться чуть не бегом. В общем, я так и не понял: то ли они торопились к родным, то ли не хотели ночевать под открытым небом. Позже мне на своей шкуре довелось почувствовать, что и внизу, вокруг озера ночами бывает прохладно. Не так, конечно, как на перевале (там и иней может выпасть, в чём позже я мог убедиться сам), но всё равно приятного мало, так что жители Сонава предпочитали проводить ночь под крышей своих жилищ, в отличие от травяных бонхойских построенных основательнее: частично из камня, частично из тонких брёвен. И очаги в сонайских хижинах служат не только для приготовления пищи, но и для ночного обогрева.

Наконец мы оказались в деревне, и можно было расслабиться. За два года среди дикарей я никогда так не выматывался. Так что процедура приветствия и взаимного обмена подарками помнилась очень смутно: только татуированные и изукрашенные ритуальными шрамами лица моей «родни».

Праздничный ужин по случаю моего визита и возвращения сородичей, посланных с торговой миссией, также практически не отложился в моей памяти.

О делах, приведших меня в Сонав, я был в состоянии говорить только после того, как хорошенько выспался и отдохнул, то есть к вечеру следующего дня.

Ну, то есть как о делах: приходилось вести длинные разговоры на разные темы, украшая всё это витиеватыми оборотами «торжественной» речи, как и полагается, как я уже говорил, воспитанному человеку каменного века. Хозяев интересовали виды на урожай коя и баки в Бон-Хо, свиньи Боре (хрюшки моего бегемотообразного приятеля, оказывается, имеют чуть ли не общеостровную известность), улов рыбы. Мало-помалу перешли к более абстрактным материям: как там конфликт между старостой селения Такаму и бонхойским таки (народу, собравшемуся на площадке возле Мужского дома, только оставалось дивиться моему дремучему невежеству по поводу такого известного казуса, как ссора между двумя столь уважаемыми в Бонхо мужами), что слышно о колдуне Огу из Теку-По.

Едва разговор зашёл о магии, сразу же выплыли мои собственные «успехи» на этом поприще. Пришлось рассказывать и об эпопее с Длинным, и выкладывать подробности гибели Ики Полукровки.

Потом, разумеется, мой рассказ свернул на водопровод и важную роль текущей воды в борьбе с духами кровавого поноса.

Наконец на последнем дыхании я сумел ввернуть вопрос о голубовато-зелёных камушках. Впрочем, публика на него внимания не обратила, переваривая рассказ о моих деяниях.

Первым с ответным словом выступил дед Темануй, разразившись речью на тему, что он ещё тогда, больше года назад, разглядел во мне колдовской и творческий потенциал. Потом и остальные подключились со своими словами одобрения и удовлетворения тем, что сонайский народ дал миру ещё одного достойного сына.

По данному случаю как-то само собой организовался очередной пир…

В общем, проснулся я на следующий день опять за полдень.

«Нет уж, хватит безделья», – решил я сам для себя и двинулся искать деда Темануя.

Нашёл старика возле его хижины, где он занимался починкой рыболовных снастей, представляющих собой тонкие верёвки с кучей костяных крючков, на которые насаживалась наживка из личинок и насекомых. Потом всё это закидывалось в воду и оставалось только ждать да бормотать заклинания, приманивающие рыбу к закидушкам (так, кажется, это называлось в моей прошлой жизни).

Пришлось помогать деду прикреплять крючки к верёвке, заодно расспрашивая о зеленоватых камнях и выслушивая в ответ довольно развёрнутое описание местности, где эти камни следует искать. Как-то сомневаюсь, что сумею по перечисленным ориентирам найти места выхода медной руды на поверхность. Я так прямо и сказал Теманую. Тот посмотрел на меня с сожалением. После затянувшегося молчания он наконец сказал, что пошлёт со мной кого-нибудь из подростков.