– Так, – начинает Пауль. Мы продвигаемся еще на несколько сотен метров в одной из бесконечных мюнхенских пробок, когда он снова приходит в себя и собирается с мыслями. – Мы скоро прибудем в Орден. Расскажешь, что ты задумала?

– Я расскажу Рубинам о случившемся и потребую, чтобы они бросили все силы на спасение Лео.

Я полна яростной решимости получить ответы на все вопросы, касающиеся Лео и ситуации в целом, даже если перейду кому-то дорогу…

– Не переусердствуй! – предупреждает меня Пауль, догадываясь, кажется, какие мысли вертятся в моей голове. – Я знаю, насколько импульсивной ты можешь быть, но этим только лишишься покровительства Киппинга. И прежде чем начнешь возражать… Я был там, когда Лео рвался отправиться за тобой в прошлое, а Киппинг настаивал на том, чтобы немного подождать и прекратить очертя голову соваться во все порталы подряд. Лео пытался переубедить его всеми возможными способами, но тот оставался непреклонен. Тебе следует помнить об этом, когда начнешь настаивать на своем.

Я не уверена, раздражаться ли на эти поучения или быть благодарной за то, что он так умело тормозит мою взрывную натуру. Однако меня терзает мысль, что Пауль, вероятно, прав. Я могу вести себя довольно вспыльчиво и наверняка с порога бы набросилась на профессора Киппинга. Но, видимо, мне придется вести себя более осмотрительно и проявить изобретательность, если я хочу получить информацию от лидера Ордена Рубинов. Тяжело вздохнув, я подавляю нетерпение и разочарование, грозящие смешаться во мне во взрывной коктейль.

– Хорошо, я очень постараюсь не перегнуть палку, – клянусь я.

– Если кто-то и сможет из него что-то выбить, то это ты, – говорит Пауль и сворачивает на улицу Арканус. Зимой она выглядит еще более отталкивающе, чем обычно, поэтому мы добираемся до здания быстрым шагом.

В отличие от привычной медитативной тишины, царящей в штаб-квартире Ордена во время моих прошлых визитов, сегодня здесь довольно оживленно. В большом круглом фойе никого не видно, но все здание гудит, словно пчелиный улей. Из холла доносится бесчисленное множество возбужденных голосов, со всех сторон раздаются гулкие шаги. Рубины определенно в смятении. И только астрономические часы на стене напротив входа сохраняют привычный ритм, спокойно и размеренно отмеряя время.

– Подумать только! – Я слегка пихаю Пауля в бок, когда мы друг за другом поднимаемся по изогнутой лестнице. – Что за чертовщина здесь происходит? Удивительно, что они не вызвали меня сразу, как только ты им сообщил о моем возвращении.

Пауль бросает мне кривую ухмылку.

– О, они хотели. Но я дал им понять, что тебе нужно время на восстановление, прежде чем ты снова столкнешься с этим безумием. Да, Орден потерял одного из своих путешественников во времени, но ты лишилась своего партнера.

Он берет меня за руку, и я хватаюсь за нее, как за спасительный круг. Есть что-то утешительное в том, как старший брат держит тебя за руку. А знание, что он поможет мне, с чем бы я ни столкнулась, придает мне сил. Кроме того, он прав… Здесь и правда царит полнейшее безумие.

Пауль объясняет мне, что ведет меня в планетарный зал, где обычно хранится Рубиновая Табула, и что он является центральным местом штаб-квартиры. Чем дольше мы идем по бесконечным коридорам, тем сильнее ускоряется мой пульс. Внутри здания отсутствуют окна, что усложняет ориентацию в пространстве и от чего у меня складывается ощущение, будто я все глубже и глубже проникаю в лабиринт, из которого никогда не выберусь. Я была здесь всего дважды. В кабинете профессора Киппинга на следующий день после того, как открылась моя природа путешественницы во времени. И в библиотеке, куда мы с Лео приземлились, вернувшись из Флоренции. Уже тогда я считала коридоры штаб-квартиры извилистыми и запутанными, но сегодня складывалось ощущение, что мы идем по ним несколько лет. Или мне так кажется потому, что я нервничаю? У меня ладошки потеют от одной только мысли о том, что сейчас придется заново все пересказывать Ордену и отвечать на их вопросы. И пусть я уже прошла через это с Лорой и Паулем, рассказывать о произошедшем здесь – совсем другое дело. Орден, безусловно, гораздо строже будет судить мое поведение в Риме. С другой стороны, я единственная оставшаяся у них путешественница во времени и, соответственно, являюсь ценным кадром. Не оторвут же они мне голову, в самом-то деле! О чем бы я ни поведала, им придется это принять, а это уже что-то, в конце концов.