Мы играли в игру, отслеживая каждую тропинку на острове. Встречались настолько заросшие, что раньше я их попросту не замечала. Казалось, теперь мы нашли все, но однажды обнаружили небольшое углубление в зарослях кустов салала, которые образовали между деревьев большое зеленое море. Обычно пролезть сквозь их жесткие ветви было невозможно без мачете, но здесь, видимо, когда-то все-таки прокладывали тропинку, и намек на это был виден в той щели в передней линии.

Толстая шкура Клео не боялась заостренных листьев, а ее ноги уверенно ступали между корней. Она легко пробиралась сквозь заросли, и казалось, что тропа буквально открывалась за ней. Я спешила следом, опасаясь, что кусты снова сомкнутся и мы никогда не найдем дорогу домой, но Клео была полна решимости, а я никак не могла повернуть назад без нее.

Через некоторое время послышалось, как вдалеке вода бьется о камни. Волны звучали резче, совсем не так, как мягкий плеск прилива на песке нашей лагуны. Мы с Клео протолкнулись сквозь последний массив зелени и очутились на выглаженной ветром голой площадке скалы около десяти футов шириной. Медленно приблизились к ее краю и уставились на бесконечное небо вокруг, огромную череду островов и прозрачную воду далеко внизу.

Моим глазам еще никогда не приходилось преодолевать такое расстояние. Я не знала, что делать со всем этим пространством. Мне казалось, что оно может протянуть руку, схватить меня и унести с собой. Я попятилась, шаг за шагом, пока мои ботинки не ударились о сырое, мокрое дерево. Оглянувшись, увидела скамейку, приютившуюся на самой опушке леса и сильно потрепанную дождем и временем.

«Беглец», – подумала я.

Наклонившись, прикоснулась к ее рассыпающейся поверхности, задаваясь вопросом, что привело человека на это открытое место, почему он сидел здесь и смотрел на то, что оставил. Что же там было?

Мы с Клео долго стояли на этом утесе, прежде чем вернуться к хижине. Я не сказала отцу о нашей находке, опасаясь, что он не отпустит меня обратно на утес. Не представляла, что и думать об этом месте, учитывая тот факт, что мой отец никогда не приводил меня сюда. Почему-то казалось невозможным, чтобы он не знал о его существовании. Мой отец знал все.

После этого мы с Клео стали ходить на утес почти каждый день, и со временем страх уступил место любопытству. Я приносила с собой обед, и мы вместе ели, садясь все ближе и ближе к краю понаблюдать за большой водой. Иногда мы видели кита, или сияющую флотилию дельфинов, или коричневые бревна, которые издалека выглядели так, будто плывут самостоятельно и целенаправленно. Иногда мимо проносилась моторная лодка, рыча, как гигантское разъяренное насекомое. Я знала об этих вещах только по картинкам из книг моего отца или из сборника сказок. Там, на утесе, границы между разными книгами размывались. Я пряталась от лодок, уверенная, что в них пираты.

Но однажды увидела рыжеволосого мальчика, стоявшего на корме рыбацкой лодки. Он выглядел совсем юным, возможно, моего возраста. Всю следующую неделю мы с Клео приходили каждый день, но мальчик больше не появлялся. Это заставило меня задуматься – где же его дом?

В тот вечер за ужином я спросила отца:

– Почему мы здесь, папа? Почему на нашем острове нет других людей?

Отец отложил вилку.

– Люди лгут, Эммелайн, – произнес он, – а запахи – никогда.

Он, кажется, думал, что это все объясняет.

– Все люди? – упорствовала я. – А как же Джек?

– Даже Джек, – бросил отец, и лицо его так потемнело, что расспрашивать дальше не хотелось.

Но именно тогда я поняла, что никогда не расскажу отцу о тропе, ведущей к утесу. У него есть свои секреты, а я имела право на свой.