Пришли в собор загодя, до начала молебен, чтобы вручить настоятелю собора дары. Служка сопроводил меня, моего брата Вездота, купца их Герсики и наших холопов, несущих подношения, в покои настоятеля. Там мы вручили наши дары.

До начала мессы оставалось достаточно времени, но мы вошли внутрь Святой Софии, чтобы занять лучшие места.

      По случаю Праздника и ожидаемого присутствия Великого князя с семейством молебен проводил сам митрополит Киевский Никифор.

Когда в собор вошла великокняжеская семья, народ дружно повернул голову в сторону княжеской процессии и зашумел, обсуждая увиденное. Великий князь Владимир Всеволодович с фамилией и челядью занял почётное место.

Я стоял у колонны с правой стороны от князя и рассматривал его семейство. Вдруг из-под белоснежного платка девушки, стоящей с края, меня полоснуло голубой молнией васильковых глаз. Сердце моё забилось раненым зверем, душа наполнилась сладостной негой, а ноги стали как чужими. Это взглянула та, которой я бредил несколько дней: княжна Марица.

      Глаза княжны удивлённо округлились, когда она узнала меня и в них вспыхнул некий огонёк. Наши взгляды встретились буквально на мгновенье, и Марица тотчас опустила глаза долу. Мне было не по чину глазеть на княжну, поэтому я наблюдал за девушкой исподволь и короткими взглядами.

      Начался молебен, и я полностью погрузился в таинство мессы. В свите митрополита я увидел и игумена Сильвестра, с которым я имел беседу в книжной лавке. И тут я вспомнил, что говорил этот священник о том, где всегда можно его найти: в тереме великого князя. Мне пришла дерзкая идея принять предложение игумена стать списателем книг и рукописей, чтобы получить возможность видеть княжну Марию.

      После окончания молебна я сообщил двоюродному брату Вездоту о своём решении пойти в переписчики книг к игумену Сильвестру. Брат уже знал о моей страсти к книгам, поэтому ничуть не удивился такому моему решению.

На следующий день я уже предстал перед светлыми очами Сильвестра, настоятеля Михайловского монастыря, что на Вырубах.

– Очень хорошо, сын мой, что ты внял посылу разума и решился принять моё предложение, – изрёк игумен, протягивая мне руку для поцелуя. – Следуй за мной, я представлю тебя остальным списателям.

      Пройдя по бесчисленным коридорам и переходам, мы оказались в большом помещении, уставленном наклонными столами и лавками подле них. Три стола оказались занятыми монахами в чёрных ризах, которые при свете больших лампад, свисающих с потолка, корпели над каким-то свитками.

      Игумен представил меня всем писцам и показал мне моё место работы.

Первым делом он подал мне церу – деревянную дощечку размером пядь на пядь с выпуклой каймой, заполненной вровень с нею воском, и костяное писало. Таким образом, настоятель решил проверить мой почерк и грамотность. Сильвестр медленно продиктовал мне несколько предложений. Я споро вывел на воске продиктованные мне слова, стараясь выводить буквицы одинаковыми по размерам и красивой ровной строкой. В монастыре я слыл самым грамотным учеником, поэтому за правильность начертанных слов я не опасался.

      Настоятель взял у меня дощечку и, повернув её в сторону открытого оконца, прочитал. По благожелательной улыбке на его лице я понял, что он оказался доволен моим письмом.

– Добро! – изрёк игумен. – Стило твоё ровное, аккуратное и читается легко. Да и помылок я не нашёл в словах.

Он загладил мою писанину и приказал нарисовать заглавную букву «аз».

В бытность моего ученичества мне всегда поручали рисовать заглавную букву, поэтому это задание я выполнил быстро, изваяв при этом два варианта нужной буквицы.