–Вечера доброго, Келла.

–Доброго вечера, Арни – отозвалась она и придвинулась к нему ближе.

Сила бухнулся на другой край вороха, мельком взглянул на Арни и подумал с неприязнью: « Светиться, как месяц в ясную погоду. Я бы смыл твою улыбку, будь моя воля» и сжал кулаки.

–Стоим мы, ждём, а волны, словно стена крепостная, – рассказывал Твиш Богомол. Келла старалась слушать внимательно, но близкое присутствие Арни мешало ей сосредоточиться. Она, то и дело, посматривала на него, и ей казалось, что она делает это незаметно. Однако парень чувствовал её взгляд, и не подавал виду, ожидая, когда она отвернётся, чтобы посмотреть на неё. Они обманывали друг друга, но от острого глаза Силы не ускользнул ни один взгляд, ни один вздох, ни одно касание и он злился.

Арсаний, так звучало его полное имя, которое ему, к слову, не нравилось и все называли его Арни, слыл самым красивым и весёлым парнем в деревне: Высок, светловолос, статен, глаза голубые с лёгкой дымкой, как вечернее небо.

Силе хотелось, тут же, на ворохе соломы, намять Арни бока, но он терпеливо ждал, когда кто-то из взрослых, а обычно это была вовремя спохватившаяся чья-то мать, схватит своё чадо за руку и потащит его домой. Тут и начнётся: все потянут своих детей за собой, оборвав рассказчика на самом интересном моменте. Наверно, в этом и скрыта прелесть историй, начать завтра с самого интересного и закончить не менее притягательным.

Так и вышло: Рыжеволосая крепкая женщина с ярким румянцем на щеках, видимо от тыквенного пива, встала из-за стола, расправила юбку и выкрикнула:

–Кто хочет пусть остаётся, а моим детям пора спать и мужу тоже. Дамирий Репка, бери детей и домой, а то луна уже полпути проделала. Она быстро и резво двинулась к двери, а за ней последовали мужчина и трое рыжих детей с головами, напоминающими кудрявые репки.

–Шевелитесь, чего застряли, – поторапливала резвая женщина своё покорное семейство, слыша в ответ, – идём, идём, голубушка.

–Эй, Пана, может, ты мужика своего тащишь и не спать вовсе,– окликнул её местный весельчак Михей Шило.

–А ты, приди, проверь. Уж я тебя приголублю, оглоблей.

Всеобщий хохот всколыхнул прокуренный воздух редко проветриваемой залы.

Люд выходил кучно, а выйдя, рассеивался по всем трём дорогам, вдоль которых и росла, уходя корнями в родную землю, бревенчатая деревня. Некоторые неторопливые сельчане задержались, ожидая самого интересного момента, когда выйдет последний посетитель заведения. Надо сказать, выходил он редко, чаще его выкатывали за порог и хором кричали сына.

Так уж повелось в их роду: сын тащил отца домой, и над этим посмеивалась вся деревня. Федорий Бочка влил в себя столько пива, что ему было впору выливаться назад, но этого не происходило. Федорий считал: всё выпитое должно оставаться, поэтому и приклеилась к ним эта странная фамилия.

Келла, Арни и Сила вышли немного ранее, чем произошла, уже назревающая, финальная сцена увеселительного вечера.

–Ну, что? Пойдём напрямик или в обход, вдоль Зубастой гряды. Говорят, там уже цветёт папоротник и дух от него такой, что голову кружит. Что скажешь, Келла?

Келла, поглядывая то на одного, то на другого, молчала и тогда, Сила сказал:

–Ты, Арсаний, – он намеренно назвал его полным именем, зная, что ему это не нравится, – иди куда хочешь, кружи свою голову у цветущего папоротника, а я привёл Келлу сюда, и уведу отсюда.

–Может, её саму спросим, с кем она пойдёт, – самоуверенно заявил Арни и улыбнулся Келле.

–Не морочь ей голову, Арсаний Видный и свою побереги, – нахмурившись, проронил Сила.

–Угрожаешь, толстяк? Смотри, от натуги живот лопнет.