И эти слова оседают в моей чаше терпения последней каплей:

– Нет, это Вы послушайте: думаете, эффектно вломились в мою квартиру, нацепили на меня наручники, заперли в каком-то бункере – и все, я перескажу Вам всю родословную?

– Что?..

– Помолчи! – вспыхнув, перебиваю его я. – Я, может, женщина легко пугаемая, но уж чего я не потерплю – это мужской глупости. И тем более на профессиональной основе! На кого ты работаешь? На ФСБ? Тебя что, не обучали тому, что прежде чем подвергать человека допросу, его следовало бы хотя бы частично ввести в курс дела, иначе что вы пытаетесь разузнать? Я работала в библиотеке в свое время, а сейчас в моей квартире около тысячи книг, так о какой из них ты спрашиваешь, потрудись объяснить мне?! И раз уж на то пошло, то объясни и то, каким образом я оказалась в вашей юрисдикции? Вам мало собственной работы?

У Новикова раздуваются ноздри, он молча смотрит на меня, пока дверь напротив меня не распахивается. Внутрь заходит тот самый второй, который вместе с Новиковым строил из себя важное лицо во время штурма моей квартиры.

– Николай Родионович, – зовет он, и лысый нехотя поворачивается в его сторону. – Можно Вас на минуту?

– Я еще с тобой не закончил, – тихо и злобно бросает мне Новиков.

Он поднимается со стула, и они отходят в сторону, ближе к зеркальному окну. Я продолжаю слышать их громкий шепот, который они то ли намеренно, то ли необдуманно не скрывают.

– Мы думаем, что она здесь ни при чем, – говорит молодой агент.

– С чего вы взяли?

– Все датчики ни на секунду не отклонились от нормы.

– Она могла легко обвести ваши приборы вокруг пальца, – шипит Новиков.

– Это не исключается, – кивает агент. – Но кое в чем она права: почему Вы не объясните ей, что нам нужно?

Новиков стоял ко мне спиной, но я почувствовала, как всем телом он затвердел от этого вопроса.

– Если бы я объяснил, было бы больше вероятности, что она нам ничего не расскажет. Должен работать эффект внезапности, – чуть ли не сквозь зубы проговорил Новиков.

– При всем уважении, Николай Родионович, эффект внезапности мы проявили взломом входной двери.

– Ты что, собираешься оспорить мои способы?

– Конечно нет. Просто меня обучали различным подходам на допросе, а Вы используете только один.

– Послушай, сынок, – начинает Новиков, – ты здесь без году неделя, а я проработал на ФСБ пятнадцать лет, так что делай так, как я говорю. Ты уже не на обучении, а на настоящем задании.

Значит, я оказалась права в своих догадках, – это ФСБ-шники. Моего страха уже давно как не бывало, теперь меня распирает от злости и ненависти к ним.

Молодой агент коротко кивает. Меня радует хотя бы то, что он не выглядит трусом. И, видимо, не боится выступить против своего начальника. Но какая разница – он все равно подчинится, а я все равно останусь сидеть здесь, пока они не высосут из меня всю информацию. Только какую – понятия не имею. Я дико хочу уйти отсюда. Отвратительно, скажу я вам, чувствовать себя загнанной в угол, когда я по жизни свободолюбивая. Я привыкла, что мое личное пространство никто не нарушает своим резким вторжением. Все, злость сходит на убыль. Теперь я чувствую свою беспомощность. Во мне просыпается запоздалая реакция – глаза жжет, я вот-вот зареву.

Но меня отвлекает какой-то шум за дверью. Два агента-пингвина тоже прислушиваются. Через мгновение раздается один глухой удар в зеркальное окно. Больше ничего не доносится. Скорее всего, в той комнате неплохая изоляция. Тишина давит на уши, я слышу только размеренное дыхание нас троих. Мне страшно. Что там происходит? А если это террористы? Я думала, что на такие объекты не так-то просто попасть! Как я ошибалась.