Стучать пришлось долго, а когда нам, со скрежетом засовов, наконец открыли, то первое, что мы увидели – ствол ружья. Его, решительно прищурившись, держала Таира.

– Откуда у тебя ружье? – спросил я растерянно.

– У женщина должно быть ружье! – ответила она, не опуская оружия, – Женщина защищать дети и козы! Ты уходить туда, приходить сюда… Это точно ты?

– Ты что, не узнаешь меня?

– Может ты угрхайя, демон-перевертыш? Я слышать, такие бывают в пустой мир! Ты доказать, что это ты!

– У тебя родинка на…

– Это ты! Заходить. И вы заходить, – она опустила ружье и сделала приглашающий жест. – Еда кормить вас?

– Не надо, – отказался Иван, – мы лучше сразу к мораториуму, а то Ваське кусок в горло не полезет, пока она не попробует.

У дверей Иван и Василиса сверили часы – большие, механические «штурманские» у него и легкие плоские электронные у нее.

– Тридцать минут ровно, пап!

– Время пошло! Сходишь с ней, Тём? Мне спокойней будет. А я на той стороне запущу.

– Конечно. Пойдем, Василиса.

– Дядь Артем, – спросила она, пока мы шли к площади. – Вы же спасете Зеленого? Маша, дочка его, так переживает. Плачет. И Лена тоже… Не плачет, конечно, но очень волнуется.

– Постараемся, Вась. Очень постараемся.

– Его надо спасти, он клевый.

– Я знаю.

Как ей объяснить, что «клевый человек» всегда выживает только в кино? И наличие горюющей жены и плачущих детей на это никак не влияет? Вся надежда сейчас на Ольгу, она обещала найти способ. Лично у меня никаких идей нет.

– Минута! – Василиса заметно волнуется.

Чтобы достать до нужного рычага ей пришлось влезь на стремянку, теперь она стоит, вытянувшись, напряженная, как натянутая струна. Одна рука в механизме, на второй часы, которые она держит перед глазами, гипнотизируя убегающие на экранчике секунды.

– Может мне дернуть? – спросил я.

– Нет, я справлюсь. Дольше объяснять, что и куда.

– Оставь девочку, она знает, что делает, – сказала Ольга.

Рыжая ждала у мораториума, как знала, что придем. Усталая, грязная, вымотанная, осунувшаяся лицом, в пустотном костюме. Добегается она так-то, в одиночку. Быстро, но очень уж опасно.

– Тридцать секунд!

– Я нашла Марину. У меня на нее… Неважно, могу найти, в общем.

– Двадцать!

– Это было непросто, но я сорвала их с планового рейда. Совет мне потом это припомнит, там и так…

– Десять!

– Нам повезло, у Македонца тут личный интерес. Какой-то старый друг или что-то в этом роде…

– Пять!

– Пойдешь с нами? Оператор может пригодиться.

– Конечно. Я вообще удивлен, что ты ради Зеленого…

– Три, два, один! Импульс!

Василиса резко дернула что-то внутри механизма, зажужжало, затикало, затихло.

– Не попали в фазу, еще раз!

Рывок, стремянка закачалась, я еле успел подхватить на руки валящуюся с нее девочку. Она смеялась:

– Есть, есть, совпали! Папка молодец!

– Ты тоже молодец, – похвалил я ее, глядя на разгоняющиеся шестеренки механизма.

Поставил Василису на ноги, достал планшет – да, реперная сеть на глазах как будто покрывалась муаром, теряя доступность. А значит, и закрылись и кросс-локусы, и тот странный способ перемещения, который использует Комспас. Попасть в Центр можно только по Дороге, опасность нападения ликвидирована.

– Справились, – сдержано похвалила Ольга, – не зря Зеленый…

– Вы его спасете, – твердо сказала Василиса.

– Ох, девочка, – покачала головой рыжая, – мне бы твою уверенность… А куда вы дирижабль дели?

– О, пойдем, покажу интересное место. Приглашаю… – сказал я и тут до меня дошло, что только что пригласил в гости к семье любовницу.

Ольга, конечно, не станет устраивать сцен, я ей как оператор нужен, а не как мужчина. Она даже Зеленого готова спасать в расчете на то, что я буду ей должен. Ну и буду, ладно. Но все же – есть в самой ситуации что-то абсурдное и натянутое. Сильны в нас социальные стереотипы. Даже в тех, кто почти султан…