Вот такая жизнь хреновая бывает. Но, мы не об этом сейчас.

Дядя Вася и тётя Маша проводили нас до калитки.

– До свидания ребятки, не попадайте больше в такие передряги. И заходите в гости, не стесняйтесь! – произнесла тётя Маша, едва сдерживая слёзы.

– Почаще заходите! – повторили они хором с Василием Ивановичем.

– Зайдём обязательно! – отозвались мы.

– Спасибо вам, вы добрые люди. Да хранит вас бог! – Поблагодарил их от всего сердца Сашка.

Мария Петровна помахала нам на прощание рукой, отвернулась, чтобы скрыть свои слёзы. Мы ответили тем же. Шли молча и неторопливо, насколько позволяла размокшая после сильнейшего ливня дорога. Солнце скрылось за новыми тучами, которые обещали новую порцию дождя.

Говорить мне не хотелось. Пашка иногда искоса посматривал в сторону нашего друга. То ли хотел задать ему пару вопросов, то ли поглядывал из боязни, что тот вдруг свалится опять и забьётся в истерике.

Сашка шёл молча и о чём-то напряжённо думал. Так мы и разошлись, каждый к себе домой.

– Наверное, Санек сегодня не придет! – высказал я свою догадку вслух, когда он ушёл, – и не будет продолжения рассказа, которое мне так хотелось дослушать.

– Нет, я думаю, он не такой человек, – возразил Пашка, – могу поспорить!

– Давай, на что?

– На три «шпалы»!

– Хм, – я почесал свой лоб, – ну хорошо, по рукам!

И мы ударили по рукам.

К вечеру ливень прекратился. Ветер ослаб, но прежде успел разогнать почти все тучи, оставив лишь небольшие облачка, разбросанные по всему небу.

Я и брат вышли на крыльцо и уселись на стулья, захваченные сразу с собой из дома. Крыльцо в дедушкином доме представляло собой балкон. Площадью четыре или пять квадратных метров, он был открыт со всех сторон и с крышей над ним. Сад, окружавший его вокруг, создавал тень, что позволяло там отдыхать и днём, скрываясь от палящих лучей солнца.

– Паш! Принеси дедов трон!

– Иди сам принеси, мне лень.

Я молча встал, показал брату кулак, пошёл за любимым креслом дедушки.

Около семи вечера на крыльце появился дед Павло. В его движениях сквозило старостью и усталостью, чего раньше я не замечал.

– Деда, ты что-то плохо выглядишь, – встревожился Пашка, внимательно глядя на деда.

– Да есть чуток, прихворнул немного я, внучки, – ответил дедушка, – но моё повествование длинное и надо его продолжать, чтобы ни произошло. И прежде чем эта чёртова простуда уложит меня в постель, я закончу его.

– Можно перенести на завтра, а сегодня отдохнешь, – предложил я.

– Нельзя ребятишки, нельзя! Начатое уже не остановить. Кстати, никогда нельзя останавливать начатое дело, – и тут же повеселевшим голосом добавил, – а где же ваш друг?

– Сашка? А он может, наверное, не прийти, – сказал я, помня о случившемся сегодня утром происшествии.

– А мне кажется, придет! – твердил брат, демонстративно разминая пальцы.

– Вы что, сорванцы опять поспорили? – строго спросил дед, глядя на нас.

– Ну, есть чуток.

– Не спорьте по пустякам, тем более на такие вещи, как придет или не придет, успеет или не успеет! Пути Господни неисповедимы. Спорьте только тогда когда знаете, что вы правы и знаете этот вопрос или тему досконально, иначе можно облажаться. Посмотрите, кто идёт! – мы повернули головы, это бал Саня собственной персоной. Он поздоровался с дедушкой и уселся на приготовленный для него Пашкой стул. Выглядел он отдохнувшим и свежим, нас это порадовало.

– Ну, как жизнь внучек? – спросил у него дедушка Паша.

– Я вам всем хочу сказать одну очень важную вещь. Вы не против? – начал Сашка.

Все втроем кивнули головами в знак согласия. У нас были серьёзные лица, лишь дед улыбался краешком рта.