Слева от рощи, если смотреть со стороны посёлка, находилось ненецкое кладбище. Количество захоронений посчитать здесь было трудно. Среди полусгнивших, разваленных ящиков первой половины двадцатого века стояли и совсем свежие, поставленные на уже полностью сгнившие, более ранние захоронения. Из-под них среди багульника и ягеля виднелись предметы, которые когда-то клали в ящик с покойником или покойницей. И можно было только догадываться, сколько всего было уже скрыто под землёй.

В полукилометре от ненецкого хальмера виднелись кресты и звёзды русского кладбища.

Справа от рощи в низине бил родник, который испокон веков снабжал жителей Ярцанги водой. Когда зимой в самые лютые морозы родник замерзал, топили снег или носили воду из губы.

Сейчас между домами стояло три чума. В двух жили дед Пыря и Антя Ламдо с бабкой, а обитатель третьего чума, дед Василий Харючи, дальний родственник Владимира Харючи, с утра уехал на рыбалку в какое-то новое место и должен был вот-вот вернуться.

Вечером в доме дяди Гены за большим столом помимо друзей собрались все восемь жителей посёлка, включая деда Василия. Он поймал четыре щуки, которые тётя Люба Яптик и тётя Нина Харючи, хозяйки двух домов, тут же пожарили на ужин. Хозяин дома сходил в мерзлотник и принёс оттуда мороженую оленину. Её постругали тонкими ломтями и подали на стол с солью, перцем и свежими ржаными лепёшками. Зная, что не все пожилые люди будут пить водку, друзья привезли с собой красного грузинского вина и очень угадали. Никто из обитателей посёлка не отказался понемногу выпить за встречу, и ужин проходил живо и весело. Костя и Дмитрий отвечали на вопросы и сами расспрашивали об общих знакомых, рассказывали о последних событиях в городе и узнавали новости тундры. Когда все уже хорошо перекусили и пили чай с мёдом, который привезли друзья, дед Антя спросил:

– А Серёжа-то хоть женился?

– Женился, скоро уже отцом станет, – улыбнулся Костя.

– Вот молодец! – обрадовалась баба Валя, жена Анти. – Очень он нам понравился! Хороший парень, а один живёт. Смешил он нас здорово своими рассказами.

– Как про Вадика Гриценко рассказывал, мы до слёз смеялись! – вспомнил повеселевший дед Антя и толкнул локтём свою бабку. – Про чум-то! Помнишь?

Баба Валя рассмеялась и хотела что-то ответить, но Яптик её перебил:

– Так Вадима Николаевича мы все знаем. Он же тут в Кутопьюгане[5] в интернате много лет учителем работал! Как он там? В Надыме в институте преподаёт, слышали.

– Нет, в научном центре изучения Арктики сейчас работает. И книги пишет по истории Ямала, про сталинские лагеря.

– Привезите хоть почитать, – попросила тётя Люба. – И привет большой передавайте от нас. Пусть хоть приедет к нам как-нибудь. Давно его не видели, – и, посмотрев на деда Антю, спросила: – А что про чум ты говорил?

Старик снова рассмеялся:

– Сергей рассказывал, как Вадим Николаевич своим студентам объяснял устройство чума и рассказал о мужской и женской половине. Про то, что женщина никогда не заходит на мужскую половину чума. А одна студентка и спроси: «Ну а когда мужчины в доме нет, женщина ведь может зайти на мужскую половину? Пока муж не видит». А Вадим-то и отвечает: «Так я ведь тоже могу ходить по дому в трусах моей жены, пока её нет дома, но я же не стану этого делать!»

Пока все смеялись, Костя достал из кармана диктофон, включил, положил на стол и спросил:

– Скажите, пожалуйста, а слышали ли вы когда-нибудь о старом хантыйском шамане по фамилии Кульчин? Ещё его называли безухий Кульчин. Имя его, к сожалению, неизвестно. Этот шаман ещё до войны, в двадцатых годах, вместе с другими хантами ушёл от советской власти из района Белоярского куда-то в наши места и где-то здесь пропал. Сергей попросил узнать у вас, не слыхал ли кто про такого.