«Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем мы все станем безумны? – в сомнениях рассуждал Кункикару. – Мы веками хранили верность этому миру и богу-хранителю, которого с нами больше нет. Слишком много фресок было создано после его смерти, и достаточно среди нас тех, кто обезумел, несмотря на всю защиту».

Кункикару стал писать на стене собственную фреску. Вероятно, её читать будет уже некому, но он хотя бы попытается спасти культуру и разум своих людей.

Первый расположился на склоне горы среди грубых камней и густого лишайника, наблюдая за тем, что делает верховный жрец. Отец оставил его присматривать за глупцами этого мира и не вмешиваться в их наказание. Кто же думал, что и благословлённый народ окажется глупым? Оставшись на тысячелетия тут, вместо того, чтобы сразу исполнить завет Отца, они решились открыть портал в соседний мир и спастись только теперь. И именно сейчас в народе образовался раскол, ведущий к предательству. Зрение Первого позволяло всё отмечать и оставаться незамеченным. Происходящее его не забавляло и не развлекало, он не имел злого умысла – такова была воля отца, и он следовал ей.

Вторые сутки в пути. Владимир проснулся посреди ночи, окружённый оранжевыми, золотыми и ярко-жёлтыми огоньками, покрывшими всю растительность. Словно кто-то украсил лес праздничными гирляндами.

Ещё в первую ночь, которую он решил не тратить на сон, он стал свидетелем преображения красивой, но немного однообразной местности. В темноте из-под коры деревьев и из земли прорастали тонкие стебли с головками, вокруг которых собирался свет. Но почему этого не происходило в их лагере?

Рядом с ним стояло что-то крупное размером с теленка и поглощало свет самых ярких огоньков своим хоботом. Это было одновременно и жутковато, видеть незнакомое животное вблизи, и захватывающе трепетно.

Это напомнило сон, где он возвращался домой. Все вокруг было так же удивительно и гармонично, не ощущалось привычной враждебности мира, в котором он родился и вырос. Владимир взглянул на усеянное звездами небо, что будто отражало и приумножало все эти огоньки вокруг. Над головой не было тех же туманностей что и во сне. Однако там всё равно было столько свободы и пространства столько возможностей, миллионы других миров…

«У-У-Х-х!» – прогремел бас животного рядом.

Владимир вздрогнул, слегка напугавшись и замер. Животное смотрело на него большими глазами, помахало хоботом, а затем развернулось и не спеша двинулось куда-то по своим делам. Это отвлекло от мига беззаботности, он поднялся и продолжил свой путь.

Чем дальше Владимир уходил от лагеря, тем чаще ему встречались звери. На второй ночёвке он проснулся от того, что кто-то активно лизал его лицо. Существо походило на безглазую собаку размером с лошадь, при этом оно было покрыто бронзовой чешуёй, как у змей. Махина имела маленький носик и издавала необычные звуки, похожие на мышиный писк. Враждебности в животном не ощущалось, да и облизывание сразу напомнило Владимиру обычных собак, которые начинали вести себя похожим образом, когда чего-то хотели. «Может, оно учуяло плоды кустарника?» – думал он, гладя приятную на ощупь чешую на морде животного. Он осторожно потянулся, вынул несколько плодов из рюкзака, который прихватил с собой, и отдал их ласковому существу.

Животное слизнуло их разом и затем сразу выплюнуло, начав активно попискивать, то ли веселясь, то ли ругаясь, а потом резко ускакало, пропав среди деревьев.

– И как это понимать? – крикнул он ему вслед.

Местная фауна продолжала, не боясь выходить к нему на встречу, будто желая познакомиться. Такое дружелюбие конечно обнадеживало, но хотелось уже найти людей. Может он выбрал не верную сторону, может наоборот там где меньше животных там и живут люди? Сомнения начинали набирать вес. Особенно в ключе того что по его наблюдениям в этом мире было примерно на треть часов в сутках больше. Что он заметил не сразу. С Аннет они договорились максимум на пять дней в одну сторону. Сейчас пять оговоренных дней превращались в семь привычных и Аннет, рано или поздно это заметит.