Очнувшись, ощупал себя. Он лежал в холодной луже в жутко неудобной позе. Все тело болит от многочисленных ушибов, но кости, похоже, целы. Руки и ноги двигаются, хоть и не без труда. Голова раскалывается, перед глазами все плывет. К горлу подкатила тошнота. Видимо при падении неплохо приложился головой. «Сотрясуха, как пить дать», – подумал Паук. – «Хорошо хоть в каске был, а то бы наверняка убился». Каска, кстати, отлетела и потерялась, а вместе с ней налобный фонарь. Карманный фонарик тоже разбился. Тогда он достал из внутреннего кармана химический стержень и активировал его. Холодный химический свет озарил небольшой грязный грот. Судя по всему, он выпал из провала в верхней галерее, зияющего чернотой метрах в четырех от поверхности. Скорее всего, он ударился о большой валун, от которого отрекошетил к дальней стенке, по которой, собственно, и скатился в большую грязную лужу, где и остановился, уткнувшись в большой плоский камень с углублением посередине. За камнем чернел провал узкой глубокой трещины. Весь пол грота, насколько хватало света тусклого химического светильника, был покрыт костями, человеческими черепами и даже целыми скелетами. На некоторых сохранились остатки одежды и оружие. Буквально в метре сидел скелет в неплохо сохранившейся форме немецкого офицера СС с шевроном АНЕНЕРБЕ. Половина его черепа была снесена, оттого пристальный взгляд пустых глазниц казался чрезвычайно злым и зловещим. Этот взгляд резко контрастировал с широкой приветливой улыбкой черепа, отдельно стоявшего прямо на плоском камне, о который остановился Паук. Странно, но Николай не испытывал ни ужаса, ни отвращения, ни даже брезгливости по отношению к останкам этих разных людей, чьи судьбы странным образом переплелись в этом затерянном гроте, и к которым он в скором времени присоединиться. Эта мысль пришла внезапно. Пробила электрическим разрядом вдоль позвоночника. Нестерпимо захотелось жить. Он попробовал вскочить, но не смог. Резкая боль в правом боку не дала подняться. Он переместил светильник поудобней, скосил глаза вниз и обомлел. В правом боку, погрузившись почти по самую рукоять, торчал его Нож. Темный каменный набалдашник стал багровым. Внутри его забегали искры. Ровно посередине пробежала трещина, и камень стал похожим на огромный, налитый кровью, змеиный глаз. Паук вскрикнул и, повинуясь инстинкту, выдернул кинжал из тела. Тот вышел с трудом, неохотно покидая живую плоть. Густая, черная кровь освобожденно хлынула из раны. Николай изумленно уставился на клинок. В зеленоватом химическом свете темная сталь загадочно переливалась разными узорами. Крови на ней не было, словно Нож впитал ее, выпил всю, без остатка.

Паук закричал и отбросил от себя страшное оружие. Потом попытался встать, но его руки подломились и он завалился на спину, прямо на плоский камень, у которого сидел. Силы покинули его, и он застыл, уютно устроившись по соседству с улыбчивым черепом, и наблюдал, как его кровь медленно течет по шершавому камню. Стало заметно холоднее и чуть-чуть светлее. По стенам побежали темные тени. По краям его лежака выступили странные символы. На самом камне проявился сложный рисунок. «Это Алтарь», – пронеслось в голове у Паука, – «Жертвенник. И сегодня он, похоже, получил свою жертву». Послышался негромкий протяжный свист. Паука охватила апатия. Боль отступила. В теле появилась обманчивая легкость. Чувства постепенно исчезли. Сначала пропал страх, потом вина, сожаление и жалость к себе. Последней ушла надежда. Осталась пустота. Велико Ничто поглотило душу. И тут его взгляд упал на лежащий рядом Нож. Рука сама потянулась к нему. Паук взял нож и положил на грудь. Неожиданно у него появилось желание уйти красиво, как древний воин, со своим оружием. Как ни странно, этот незамысловатый жест вернул его к жизни. Николай ощутил, как из Ножа в него вливается сила. По телу пробежала теплая волна и вступила в схватку с могильным холодом, уже охватившем ноги и нижнюю часть живота. Но силы были явно не равны. Холод медленно, но уверенно продвигался выше. И вот уже мягкая, но когтистая лапа сжала сердце. «Нет» – заорал Паук из последних сил, – «Не хочу умирать! Я здесь! Эй, спасите!» Он попытался вскочить, но тело не слушалось. Он лишь смог слегка оторваться от камня и скатиться с Алтаря. Последнее, что он увидел, была ехидная улыбка на черепе немецкого офицера.