– Там… в… верхнем шкафу.

Ирина встала, достала вино, открыла холодильник и быстро приготовила закуску, одновременно подбадривая свою новую подругу:

– Вот и умница, теперь вытри слезки, давай с тобой по чуть-чуть выпьем, и ты мне всё расскажешь. Хорошо?

Лариса кивнула. Ей так хотелось проплакаться эти последние два дня, но внутреннее напряжение сковало даже слёзы. И вот эта молодая женщина за разговорами о своей жизни, вызвала жалость к себе, и слезы хлынули рекой. Выпив рюмку вина, она почувствовала тепло внутри своего тела и, посмотрев на Ирину, которая желала ей добра и проявляла сочувствие, Лариса расслабилась и начала говорить:

– Я скоро умру.

Гостья опешила от этих слов, но виду не подала и не стала причитать, чтобы не перебить её. Она налила ещё в бокалы вино, и они выпили в унисон.

– На нашей семье лежит проклятие, – продолжила Лариса. – Проклята была моя бабушка Маня, от него она и умерла. Проклятье также убило мою маму Катю, а сейчас оно подбирается ко мне. Мы все умираем на сорок первом году жизни, а наши дочери всегда на восьмом месяце беременности. Сейчас моя дочь Яна лежит в больнице. Она попала в аварию. Слава Богу, всё страшное миновало. Но дело в том, что она беременна на четвертом месяце, значит, когда она будет на восьмом месяце, мне исполнится сорок лет. Мне осталось четыре месяца.

Ирина тихо плакала, слезы текли по её щекам, а она лишь украдкой смахивала их.

– Неужели бывает такое? – спросила она. – Я думала, это просто так пугают.

– Я тоже раньше так думала, пока сама с этим не столкнулась.

– Расскажи всё с самого начала. Со своей бабушки Мани, – тихо попросила Ирина.

Лариса посмотрела на неё благодарным взглядом и начала свой рассказ.

Маня была поздним и единственным ребенком в семье. Родилась она в октябре 1940 года. Мать при родах умерла. Воспитанием девочки занимался отец. Он был хромой с детства, поэтому не служил в армии и не работал на тяжелых работах в деревне, где они жили. Зато он был хорошим знахарем и травником. К нему приезжали со всех ближайших округов за помощью. Маня находилась всегда при нем, даже собираясь в лес заготавливать травы, он брал её с собой уже с трех лет. В девять лет девочка могла уже сама приготовить отвары и правильно определять болезни.

Отец учил свою дочь всему, что знал сам. Он очень её любил и видел в ней своё продолжение. Она чутко все воспринимала и чувствовала силу каждой травинки. Временами отец поражался её способностям видеть, какая трава набрала питательные вещества, а какая пуста, как она говорила.

Как и каждый ребенок, Маня любила играть со сверстниками, но чаще всего она общалась с Семёном, худеньким и болезненным мальчиком, который был старше её на один год. Он везде сопровождал её, как тень, и когда она была занята разбором растений, просился всегда помочь. Усядутся рядышком за стол и перебирают собранную травку, а Сёмка все время спрашивает:

–_Маня, а эта травка живая?

Она посмотрит на него своими карими глазами, закинет русую косу за спину и серьезно ответит:

– Сёмка, сколько раз тебе говорить? Вся трава, что мы с отцом собрали, живая. Твоё дело отобрать травку от сорняков, мы же её пучком срываем.

А Семка чуть стушуется, опустит свои зеленые глаза и молча перебирает, а потом опять спросит:

– Маня, а я правильно делаю?

– Правильно, – начинала злиться девочка. – Ты только отвлекаешь. Иди домой, тебя, наверно, уже мамка потеряла.

– Нет, она знает, где я.

Отец посмотрит на них, улыбнется, а потом тяжело вздохнет и тихо скажет себе под нос:

– Буде славно, коль не сбудется. Помоги Боже, не дай тому случиться.