– Ты еще не готова к пиру? Царь будет гневаться, ему стало известно то, что ты была у окаянного пленника, ты играешь с огнем, дорогая.

– А ты с ним не играешь? – с вызовом бросила Саломея

– Мне надоели твои дерзости, попробуй только еще что-то выкинуть и унизить его, и ты будешь иметь дело со мной.

– А что он делал сам, когда убивал настоящего царя? Как к нему после этого относиться?

– Ты не можешь об этом судить и не должна искушать судьбу, так было предначертано. Он исполнял замысел небес.

– Конечно, ваш заговор против него с самого начала был написан на скрижалях. Ты хотя бы не лги мне, рассказывай это слугам верным, они поверят чему угодно, а мне не надо…

И вдруг в глазах ее появилась ярость:

– Если ты не оставишь меня, то я отправлюсь туда вообще без одежды, и потом не упрекай меня за это.

№№№№№

Царица странно побледнела, она знала, что девчонка именно так и сделает, это было видно по ее глазам. Она могла позволить себе все, что угодно, и не остановить, не удержать. После гибели отца с ней вообще никто не мог сладить. Потому царица развернулась, и что-то бросив на ходу, отправилась прочь.

Саломея взглянула на собственное отражение на водной глади. Она была удивительно хороша. Это матушке надо скрывать свои формы, а ею будут любоваться мужчины, и шипеть от ярости женщины. Надо лишь подобрать такую одежду, чтобы она была скорее раздета, чем одета, и дело сделано.

И эта идея, рожденная из дерзости, так ей понравилась, что она решила, что так и сделает, она разденется, не сразу – это было бы слишком просто, а потом, когда царь попросит ее танцевать.

Все в их мире знали, что никто не сравнится в этом искусстве с обольстительной царской дочкой. Отец, когда он был жив, однажды увидел ее на лесной поляне, залитой солнцем. Она была одна и так кружилась в вихре танца, что царь остановился и любовался ею.

– Откуда в ней эта легкость и грация. Она словно рождена была для того, чтобы танцевать. И он понимал, что и радость и беду принесет такой танец тому, кто увидит ее.

Он пошел к ней, когда она беспомощно опустилась в высокую траву.

Сначала он хотел подойти к ней, но она была неподвижна, и он повернул коня и помчался прочь. Царь не мог знать, что в тот день он ее видел, любовался ею в последний раз. Через несколько часов во дворце их внезапно появился братец. И когда поднял он кубок отравленного вина, то это и стало началом финала его бурной, но такой короткой жизни.

В тот момент, когда свет внезапно померк перед глазами, он только и прошептал:

– Саломея, прости, дорогая, мне придется тебя оставить, будь осторожна, детка. С такими родичами, как твой дядюшка, никаких врагов не надо.

Царевна рыдала несколько дней, когда слуги передали ей его слова. Она так и не успела сказать ему, что видела в тот день отца, просто не стала к нему приближаться. Ей хотелось, чтобы между ними существовала тайна, недосказанность. Но как скоро выяснилось, тайной была увенчана вся его дальнейшая жизнь и смерть.

Нет, это матушка пусть лжет себе, что Ирод не причастен к его смерти, хотя она не настолько глупа, чтобы поверить этому, а она все знала точно.

И в день, когда он был похоронен, она дала слово, отомстить дядюшке, и только потому, все еще оставалось во дворце, хотя предпочла бы поселиться в любой лачуге, чтобы не видеть проклятого царя. Но лачуга оказалась непозволительной роскошью для царской дочки, ведь она собиралась уничтожить Ирода. После того, когда она заглянула в глаза упрямого пророка, Саломея точно знала, как это сделает.

Хотя о многом еще надо было подумать, но она сделает это, и, судя по всему ее звездный час уже настал.