Нет для них никаких запретов, и заповедей у них нет никаких, да и не может быть. Он никогда не станет о них писать, даже если будет умирать от голода. Потому и возник Люцифер, и все молодые боги, ставшие в один миг Демонами, все, кто были с ним. Когда наступает конец света на земле, проще сбежать в другой мир, спрятаться в другом времени, это дает хоть какой-то шанс на то, чтобы выжить и уцелеть, если не в реальности, то на страницах своих книг.

В тихой комнате Фауст листал журналы. А потом снял с книжной полки два альбома – Рубенс и Рембрандт – король художников и художник королей – так они называли первого и нищий темный гений, его прямая противоположность во всем.

Он и сам не понимал, почему его ухоженные красивые руки потянулись именно к этим альбомам.

Фауст разглядывал темные старинные портреты, словно хотел там что-то такое отыскать, думал о течении времени, и о мире, который ушел и был потерян навсегда. Он думал о тех людях, которые жили тогда, любили и страдали, ушли и никогда больше не вернутся. Он не сможет с ними никогда встретиться в том пространстве, которое называется реальностью, но ведь существуют и совсем иные миры, где это возможно.

Сила воображения и писательского таланта способна была многое изменить и невозможное сделать возможным. Фауст чувствовал всей кожей, что может заставить их встретиться, свести в одно место. В первый раз он понял, как много от него зависит.

Но кто и когда подбросил Фаусту этот свиток с жизнеописанием, или вольным повествованием о жизни двух художников, ведь из-за него он начал листать эти альбомы живописи и переноситься мысленно (а порой казалось не только мысленно) в другие эпохи.

Это было необходимо, чтобы почувствовать себя Художником – Мастером, чтобы хоть немного отвлечься от реальности.

Фауст снова перечитывал это странное повествование, и оно почему-то влекло и не отпускало, словно там была его собственная судьба, а вернее, два возможных варианта судьбы. Ему нужно выбрать что-то одно из двух, или кто-то уже сделал за него этот выбор? А почему бы и нет, но кто из Моцарт, а кто Сальери. Ведь не бывает света без тьмы и гения без злодея.

Но у него возникло странное подозрение, что перед ним два гения и злодея в привычном понимании этого слова там нет, может ли быть такое? Надо было погрузиться в контекст и убедиться в том, что он был прав. Живопись – чужое искусство, но какое притягательное, смыслы его протянулись сквозь время и пространство. Они помогут разгадать многие тайны, он в том не сомневался.

Волна стремительно понеслась к берегу. Юноша рисовал на песке великолепные полотна, которые были тут же безжалостно смыты. Но он не печалился, а смеялся, потому что знал, что создаст творения еще лучше. В том, что эти картины были так хрупки, была какая-то своя несказанная прелесть, и некому было сожалеть о том, что творения бесследно исчезали. Их пока еще никто кроме самого творца не видел.

Ему необходимо было совершенствоваться, потому что он надеялся достичь высшего мастерства, а оно достигается только после невероятных усилий.

Сколько уникальных полотен растворилось в бескрайних морских просторах, этого никто никогда не узнает.

Потом Пауль возвращался домой усталый, но почти счастливый и переносил лучшие рисунки на бумагу. Возможно, потому они и казались такими завершенными, такими великолепными с самого начала, и поведавшим о том титаническом труде, в постижении мастерства. Ведь со стороны казалось, что ему все слишком легко дается. В этом был уверен даже самый строгий из его критиков – старший брат Филипп.