Шаабан в раздумье опустил руку на навершие искривленного клирийского кинжала на поясе, рукоять которого была обмотана пыльной веревкой.

– Лично я преследую цель освобождения и достижения вечной жизни в обители Арая Илгериаса. С наставником я лишь потому, что те ценности, которые он пропагандирует, соприкасаются в чем-то с моей верой. К тому же, он делает жизнь тех, кто идет за ним, лучше. Но о целях его тебе лучше узнать из первых рук, из первоисточника.

– Как?

– Юки разве не говорила, что мы разбили лагерь возле селения?

– Да, упоминала.

– Сегодня вечером наставник будет проводить дискуссию. Мы часто это делаем – выслушиваем предложения соратников, идеи, приходим к единому мнению, пытаемся лучше понять наставника и себя. А он помогает нам найти решение многих сложно разрешаемых проблем. Это сложно передать словами, будет лучше, если ты придешь и посмотришь на этого человека в действии.

Арстеля охватило смешанное чувство. С одной стороны, он уже сам начал беспокояться, что старый мельник и Харал Глыба были правы и с сектантами связываться опасно, а Мурвак был не так уж глуп, что отнесся к ним с нескрываемой неприязнью. Мало ли, какие цели они могли преследовать. Однако лишь вспомнив Юкиару, любопытство его пересиливало и Арстеля распирало желание прийти и узнать самому. Не мог он заставить себя поверить, что девушка вроде Юки могла связаться с нечестивцами и лиходеями. Оставалось лишь сказать Хельду и остальным, что они приглашены.

– Это для меня честь, получить приглашение. Знаете, наша деревня уже много лет, десятилетиями, жила по заведенному однообразному распорядку, конечно, через нее проходило много бродячих торговцев, актеров, просто бродяг без гроша в кармане, но никогда еще мы не видели что-то настолько непонятное, вроде вашей общины.

– Что ж. Пути Арая Илгериаса неисповедимы, – ответил Шаабан, – по правде говоря, было бы лучше, если бы пришло как можно больше местного честного люда. Я успел заметить, что нас опасаются и не доверяют нам. Быть может, нам, как ближним, стоит попытаться понять друг друга?

– Да, конечно. С удовольствием ознакомлюсь с вашими взглядами. Если хотите, Шаабан, я могу передать остальным, чтобы пришли вечером, мы как раз собирались в ближайшее время заглянуть.

– Дай Бог, получится собраться.

Через минуту вернулся Клуатак, несший под мышкой несколько свертков, развернул их на деревянной стойке, демонстрируя как план Бёрнфилда, так и эскизы достопримечательностей города, зданий, по которым можно было ориентироваться в местности. Монах поблагодарил и ушел, а Арстель передал библиотекарю просьбу явиться к вечеру на встречу в лагере. Клуатак наотрез отказался:

– Слушай, Арстель, я уже жизнь, считай, прожил, и, знаешь, стараюсь держаться подальше от всего этого… бурного движения. А ты сходи, даже не спорь! Может быть, эти люди еще сумеют тебя переубедить и не потратить жизнь понапрасну, как я.

Арстель замялся, сунув руки в карманы. Оглядев шкафы и расписной клирийский ковер между ними.

– А что будете делать вы, Клуатак?

– А что мне, библиотекарю, можно делать? Книги сами себя салфеткой не протрут! А вот запылиться вполне могут. Ладно, дружище, ты пока бы тоже занялся своей работой, вечером ведь такой возможности не представится.

Откланявшись, Арстель вышел, аккуратно, стараясь не хлопать, закрыв за собой дверь. Ему было неприятно слышать о том, что шестидесятилетний Клуатак называл себя стариком – он сразу вспоминал своих родителей, которые, в годы его юности, достигнув примерно того же возраста, причисляли себя к людям преклонного возраста. Юный Арстель не мог принять того, что в скором времени останется в этом мире один. Вспомнив это, он задумался и о времени, которое, как известно, не вернуть. Тридцать лет проживя и делая одно и то же, он задумался о том, не было ли это несчастьем, ведь и его отец тоже, желая лучшего для сына, советовал Арстелю хотя бы попробовать перебраться в город, желательно, в столицу и открыть сапожную лавку там. А еще лучше – походить по Ранкору перед этим. Но, увидев снова, в который раз, родные холмистые пейзажи, густую траву и протоптанную за много лет тропинку, соединявшую ветховатые хижины из дерева и соломы, он преисполнился спокойствия. Вновь взглянув в небо, оглядев облака, которые медленно плыли в своем направлении, он направился в сторону своей лавки. Неподалеку курился дым возле трактира его единственного настоящего и лучшего друга – Хельда, который в последние годы практически заменил утерянную семью сапожнику. Вернувшись к работе, Арстель не мог перестать думать о Юки, своей жизни, гостях, наставнике. Так незаметно пролетело время и начало вечереть. Пришла пора собираться на встречу.