Афра шепотом сказала, что хотела бы вернуться весной, когда только начинают распускаться бутоны. Она бы надушилась, надела желтое платье и гуляла по городу. Хорошо бы подняться по холму до базара. Мы побродили бы по многолюдным улочкам старого рынка, переулкам, где продавали специи, мыло, чай, бронзу, золото, серебро, сушеные лимоны, мед, травы, и я бы купил ей шелковый шарф.

К горлу подступила тошнота. Я рассказывал Афре, что базар опустел, многие переулки разрушены бомбами или сгорели, по рядам вместо торговцев и туристов теперь шастали солдаты, крысы и кошки. Все палатки были покинуты, кроме одной, где старик продавал солдатам кофе. Они заняли цитадель, превратили ее в военную базу и окружили танками.

Базар Аль-Мадина принадлежал к числу старейших рынков во всем мире, являясь ключевой вехой на Шелковом пути, где раньше путешествовали торговцы из Египта, Европы и Китая. Афра говорила об Алеппо как о волшебном сказочном крае. Словно и не было тех лет, что вели к войне, восстаний, песчаных бурь и засухи, а ведь даже тогда, еще до бомб, приходилось трудно.

Снова у мертвеца вспыхнул телефон. Кто-то отчаянно хотел с ним поговорить. На дереве сидел удод, сверкая чернильными глазками. Птица распахнула крылья с черно-белыми полосами. Свет пугал меня. Я опустился на колени и вытащил мобильник из окаменевших пальцев, бросив к себе в рюкзак.

Часы пробили полночь. Издалека донесся тихий рокот мотора. Перепугавшись, Афра выпрямилась. «Тойота» с выключенными фарами завернула за угол, взрыхлив колесами пыль и пепел. Из машины вышел бородатый лысый водитель в черной футболке, армейских брюках и ботинках, с поясной сумкой и пистолетом за ремнем. Он был точной копией борца за режим, даже побрился – уловка на случай, если его поймают боевики «Шабихи» Асада.

Мужчина некоторое время неподвижно изучал меня. Афра пошаркала ногами, но он даже не глянул в ее сторону.

– Зовите меня Али, – наконец сказал он и улыбнулся столь широко, что на лице появились морщины.

Мне вдруг стало неуютно: вспомнился заводной клоун, которого бабушка подарила Сами. Улыбка быстро померкла, взгляд Али заметался по темноте.

– Что случилось? – спросил я.

– Мне сказали, вас будет трое.

Я указал на мужчину, лежавшего на земле.

– Плохи дела.

В голосе Али прозвучала мимолетная грусть, он склонился над телом, потом опустился на колено и, сняв с пальца мертвеца золотое кольцо, надел на свой. Со вздохом посмотрел на башню с часами, потом устремил взгляд в небо. Я тоже глянул туда.

– Ночь сегодня ясная. Путь нам освещают звезды. До восхода солнца четыре часа. Нужно добраться до Арманаза к трем, если хотите до четырех успеть к границе.

– Сколько нам ехать? – спросила Афра.

Али наконец посмотрел на нее, словно только что заметил.

– Около двух часов, – сказал он, глядя по-прежнему на меня. – Сидеть вы будете не со мной, а сзади.

На задней площадке пикапа стояла корова, пол покрывали лепешки. Я помог Афре забраться внутрь, водитель велел нам сидеть тихо и не высовываться. Если мы попадемся, снайперы сперва пристрелят корову. Животное понуро уставилось на нас. Зарычал мотор, «тойота» тихонько поехала по пыльным улицам, вздрагивая на щебне.

– Телефон звонит, – сказала Афра.

– О чем ты?

– Я чувствую возле ноги вибрацию, от твоей сумки. Кто нам звонит?

– Это не мой телефон, – сказал я. – Свой я выключил.

– А чей же тогда?

Я достал телефон из рюкзака. Пятьдесят пропущенных вызовов. И снова звонок: Зухет Аббас, жена Аббаса…

– Кто там? – сказала Афра. – Ответь.

– Дай мне твой хиджаб, – попросил я.

Афра сняла с головы хиджаб и передала мне. Я набросил его на себя и ответил на вызов.