Один раз знакомый привел незнакомых мужиков и сказал, что они ищут хорошего журналиста. Видно, меня тогда «накачали» хорошо, помню только, что подписал контракт на работу, оказалось – продал квартиру. Когда проспался, увидел, что в квартире всё вверх дном, паспорт мой исчез. Я бы никогда не продал квартиру, всё, связанное с родителями, было для меня ценно. Я даже их сберкнижки с накоплениями и мамины драгоценности держал в банковской ячейке, чтобы не пропить, а документы на квартиру накануне принёс домой. Позвонили с ЖЭКа, сказали – будут проверять. Это сейчас я всё понимаю, кто звонил и зачем, а тогда нет. Доверчивый был. Из документов у меня дома были только диплом и свидетельства о смерти родителей, забрал их и ещё немного вещей.

В общем, в тридцать два года оказался на улице. Пошёл к тётке. Она жила с сыном, старше меня на три года, и гражданским мужем. Сын был наркоманом и нигде не работал, а муж любил выпить и часто менял места работы, как и я. Тётка одна их тащила, и когда я пришёл к ней, она, конечно, меня приютила, а ночью её муж посоветовал мне свалить. Я и свалил, пожалел её, а зря, надо было остаться и помочь ей, мне надо было бросить пить и начать работать. Ну как же, я же думал только о себе, какой я несчастный.

Года четыре скитался, то в подвалах, то на улице, потом нашёл барак, здесь, на стройке за углом, обустроил комнату. Подобрал на улице ещё трёх мужиков, и мы жили до позавчерашнего дня. Барак снесли. Мужики пока в вагончике на стройке. На неделе, сказали, сторожа найдут, и до свидания. Баба Маша, извините за мою просьбу, если возможно, вы не могли бы у мужиков в вагончике забрать мои документы? Я боюсь, они потеряются.

– Хорошо, я схожу. А как же банковская ячейка? – спросила баба Маша.

– Я пытался сходить в банк, думал, возьму деньги и хотя бы сниму квартиру, но там даже слушать не стали без паспорта. Тем более что вид у меня был как у пропойцы. Я даже в полицию ходил, написал заявление о мошенничестве с моей квартирой и потере паспорта. Потом пару раз узнавал у них о результатах, но всё тщетно. Но я думаю, деньги и драгоценности в банковской ячейке до сих пор лежат, потому что я оформил договор хранения ценностей с автоматической пролонгацией и с оплатой за хранение со счёта. Банк составил опись и один экземпляр отдал мне с ключом от ячейки. Так меня научил сделать после смерти родителей мой бывший главред журнала. Ему же я отдал на хранение договор и ключ. Два или три года назад, когда, как говорят, нахлебался и поумнел, я решил сходить к нему и попросить помочь мне встать на ноги, но он куда-то переехал.

Николай устал, женщины тоже это заметили.

– Отдыхай, потом договорим, – сказала баба Маша, и они вышли. – Света, мне надо тебе кое-что сказать.

– Говори, я слушаю, – Светлана накрывала на стол, чтобы попить чай.

– Я была сегодня в детском доме и нашла этих мальчишек, так вот они меня умоляли найти дядю Колю, который живёт в бараке. Они дали ему телефон, но он недоступен. Пацаны привязались к нему, только о нём и говорили: и что он защитил их, и что он занимался с ними, и что это он уговорил их вернуться в детский дом. Я так думаю, это и есть тот дядя Коля. Я не стала у него спрашивать, а то ещё и детей на тебя повесит.

– Если дети беспокоятся, то надо дать Николаю телефон, и пусть он позвонит им, но здесь им нечего делать, – категорично сказала Светлана.

– Вот правильно. И ещё я сегодня и завтра переночую у тебя, а в понедельник мы на такси отвезём Николая в социальный приют. Я договорилась, они его возьмут, но только на месяц. Там очень хорошие условия, кормят, и есть врач.