– Да ты тут при чем? – отмахнулся Сивый. – К тебе претензий нет. Но вот встретить бы этих паразитов – я бы об них свои берцы обновил!

Оказывается, «ямщиками» называют тех «поисковиков», которые после того, как пороются в земле, так раскоп и оставляют. У кладоискателей, что профессиональных, что любителей, оказывается, тоже есть свои негласные правила и уложение, одно из них гласит: «Раскопал – закопай обратно». Но, разумеется, как и в любом обществе, находятся те, кто на подобные частности плюют, их и называют «ямщиками». Ну и бьют, если ловят, разумеется.

Сивый еще немного поорал, но после успокоился, поскольку выяснилось, что те, кто нас обогнал, копали только на окраине, а после то ли уехали искать более прибыльное место, то ли решили вернуться сюда потом. Это кое-как примирило нашего приятеля с действительностью, поскольку очень ему не хотелось еще сто верст ехать. У них с Генкой, оказывается, на подобный случай еще одна резервная точка имелась, аж где-то за Вязьмой.

Я думал, что мы займем один из более-менее уцелевших домов, но мои друзья, когда я озвучил данное предположение, только обменялись добрыми улыбками, а после начали ставить палатку неподалеку от машины. Хорошую такую, не чета тем, с которыми мы детстве ходили в поход. Я бы сказал, комфортабельную.

А еще они налили в пластиковый стаканчик водки и поставили к стене крайнего дома.

– Это традиция? – поинтересовался я у Сивого. – Да?

– Ага, – почесал тот бок, а после отвесил поклон. – Давай, спина не переломится. Земляной дед невеж не жалует.

Земляной дед. Это, наверное, фольклорный покровитель кладоискателей, который приносит удачу трудолюбивым и вежливым, одновременно с этим наказывая жадин и грубиянов. В принципе, все верно, сложившейся формации людей без своего покровителя никак не обойтись. У любителей пещер есть черный спелеолог, у рыбаков – святой Трифон, а тут, стало быть, земляной дед.

Шутки шутками, а этот несуществующий персонаж, похоже, и в самом деле неплохо относился к моим приятелям. Как только после обеда они металлоискатели свои расчехлили и наушники на головы напялили, так Сивый радостно гукнул:

– Опа, поклевочка!

Сигнал он поймал близ одной из почти развалившихся изб. Черные бревна, некогда являвшиеся ее стенами, сейчас торчали из провала во все стороны, и даже страшновато становилось – а не завалит ли тебя ими?

Лопатка вошла в землю, подрубая корни сорной травы, и минут через пять Пашка подбрасывал на ладони какой-то кругляш, в котором с трудом угадывалась монета.

– «Крокодильчика» поймал? – глянув через плечо приятеля, спросил у него Гендос. – Не самая плохая примета. Ходим вокруг, ищем, может быть россыпь.

– Почему «крокодильчика»? – заинтересовался я.

– Цвет монеты видишь? – пояснил Пашка. – Она почти зеленая от окиси, так что можно выбрасывать, поскольку проку никакого от нее нет. Медь же. Ген, по ходу, «двундель».

Наш друг взял монетку, подбросил ее на ладони и согласно кивнул.

– С учетом того, кем я по профессии являюсь, мне дико стыдно за невежество, но что такое «двундель»? – вздохнул я, осознавая собственное несовершенство. – Если не сложно.

– Двухкопеечная монета времен царствования Александра Первого, – охотно ответил Гендос. – Она из царских, чаще всего попадается именно в таких местах, потому практически ничего и не стоит. Конечно, все зависит от монетного двора, где ее чеканили, но раритет – он такой раритет, процентное соотношение успеха и неудачи всегда не в нашу пользу.

– «Николашки» не реже попадаются, – возразил ему Пашка. – Но тоже, как правило, «убитые».