– Как печально! – сумела произнести Элис светским тоном. – Судя по слухам о втором погребенном городе, на раскопки возлагали большие надежды.

Гест кивнул, его темная голова склонилась над футляром. Элис смотрела, как он расстегивает защелки.

– Там нашли комнату со свитками. Нижняя часть была занесена илом. Как я понял, они пытаются спасти все свитки, но речная вода там все равно что кислота. И вот обнаружился один шкаф, и на верхних полках за стеклом – шесть свитков в плотно закрытых футлярах из рога. Они сохранились не очень хорошо, но сохранились. На двух что-то вроде чертежей корабля. Еще на одном – множество рисунков растений. Два – планы какого-то здания. А шестой – вот он. И он твой.

Элис потеряла дар речи. Гест достал из футляра толстый роговой цилиндр, и она поймала себя на мысли, что хотела бы знать, у какого животного мог быть такой огромный и блестящий черный рог. Гест с усилием вывернул деревянную пробку и вытянул содержимое цилиндра. Свиток превосходного, чуть потемневшего пергамента был обернут вокруг сердцевины из полированного черного дерева. Края, похоже, слегка обгорели, но никаких признаков повреждения водой, следов насекомых или плесени она не заметила. Гест протянул свиток ей. Элис вскинулась было – и уронила руки обратно на колени.

Когда она заговорила, голос у нее дрожал:

– О чем… о чем он?

– Никто точно не знает. Но там есть иллюстрации – женщина Старшей расы, черноволосая и золотоглазая. И дракон тех же цветов.

– Она была королевой, – быстро заговорила Элис. – Я не знаю, как перевести ее имя. Но изображения коронованной женщины с черными волосами и золотыми глазами встречались мне в четырех свитках. А в одном нарисован летящий черный дракон, который несет ее в чем-то вроде корзины.

– Невероятно, – проговорил Гест.

Он сидел прямо, протягивая ей свиток. Элис обнаружила, что крепко сжимает руки.

– Не хочешь взглянуть?

Элис перевела дыхание:

– Я знаю, сколько стоит такой свиток, я знаю, как дорого ты заплатил за него. Я не могу принять такой дорогой подарок. Это не… это…

– Это неприлично, если мы не помолвлены.

Он говорил очень тихо. Была ли то просьба или насмешка?

– Я не понимаю, почему ты ухаживаешь за мной! – внезапно выпалила она. – Я некрасива. Моя семья не богата и не влиятельна. У меня маленькое приданое. Я даже не молода, мне больше двадцати! А ты… У тебя есть все, ты хорош собой, богат, умен, обаятелен… Зачем тебе это? Зачем ты за мной ухаживаешь?

Он слегка отстранился от нее, но не выглядел обескураженным. Напротив, его губы тронула улыбка.

– Ты находишь это забавным? – продолжала Элис. – Это что, такая шутка или пари?

Улыбка исчезла с его лица. Он резко встал, по-прежнему сжимая в руке свиток.

– Элис, это… это хуже любого оскорбления! Как ты могла обвинить меня в таком поступке? Так вот кем ты меня считаешь на самом деле!

– Я не знаю, кем тебя считать, – ответила она. Сердце колотилось где-то под горлом. – Я не знаю, почему ты пригласил меня на танец тогда, в первый раз. Я не знаю, почему ты ухаживаешь за мной. Я боюсь, что все кончится разочарованием и унижением, когда ты наконец поймешь, что я тебе не пара, и откажешься от своих намерений. Я привыкла к мысли о том, что никогда не выйду замуж. Нашла для себя новую цель в жизни. А теперь я боюсь, что утрачу и это свое намерение, и возможность стать кем-то кроме увядающей старой девы, прозябающей в задних комнатах в доме своего брата.

Гест медленно осел обратно на стул. Подарок он держал небрежно, словно позабыл о нем – или о том, сколько он стоит. Элис старалась не смотреть на драгоценный свиток. Наконец гость медленно проговорил: