– Нам ещё каждому по котелку и миске выдали, – тихо сказал Ашер. – А некоторым ещё и кинжал. Но не всем. Мне не хватило.

– И котелок, и миска! – с готовностью подхватил декурион. – И кинжал. Всё это, понимаешь, денег стоит!.. А в кавалерии! В кавалерии ведь всё ещё дороже! Седло! Упряжь!.. Трагула!.. И спата кавалерийская, – он похлопал себя по рукояти меча, – между прочим, в два раза дороже пехотного гла́дия! И ладно бы купил меч – и всё, на всю службу. Нет! Они ведь, заразы, ломаются, что… щепки. Не дай Бог в бою меч на меч найдёт – всё, считай, нет меча! У меня ведь это уже третий!.. – он снова потряс свою спату за рукоять. – Так что, братишка, первые два года легионер, считай, в долг живёт… Но ведь это тоже ещё не всё!.. – Саксум фыркнул. – Скажи, тебя ещё ни разу не штрафовали?

– Н-нет…

– Ничего, – декурион похлопал брата по плечу, – не расстраивайся, у тебя ещё, как говорится, всё впереди. Наш префект – ба-альшой специалист по штрафам. За каждую маломальскую провинность он дерёт не меньше, чем по денарию!.. Вот, смотри, я уже, почитай, восемь лет лямку тяну. Так? В будущем феврале девять будет. А недавно у си́гнифера спросил – сколько у меня на счету? И что ты думаешь? Целых пятьсот двадцать шесть сестертиев! И ещё два асса! Вот это заработал так заработал!.. – он помолчал. – Нет, братишка, в армии есть только один способ хорошо заработать – добыча! Но это надо в походы ходить. На новые, понимаешь, земли. Города брать. Нет походов – нет добычи – нет и денег… А в гарнизоне можешь всю жизнь в караулах проторчать да на работах прогорбатиться, двадцать пар калиг стопчешь, а в итоге – не то что на лодку с парусом, на дырявый челнок не заработаешь!..

– А мне старый шлем выдали, – после длинной паузы сказал Ашер. – Совсем старый. Видел? Поцарапанный весь и гребень обломан. И ещё вмятина вот здесь, на самом темечке… Кому-то неслабо в этом шлеме досталось.

– Не боись, – сквозь зубы сказал Саксум. – Вычтут как за новый.

И снова наступила тишина, и снова два брата долго стояли, вслушиваясь в далёкое, умиротворяющее журчание цикад.

– Ты его больше не видел? – прервав молчание, спросил Ашер.

– Кого?

– Такфаринаса.

Саксум помолчал.

– Видел. Один раз. Издалека… Три года назад. Мы тогда думали, он в пустыню ушёл. После того, как его Фу́рий Ками́лл потрепал. А он совершенно неожиданно появился из-за холмов, сбил наши посты и обложил наш лагерь… На Па́гиде это было. Это река такая. Южнее Теве́сты… Можно было бы попытаться отсидеться – у нас, понимаешь, три полных манипула было, да ещё и лёгкой пехоты, из местных, пару кентурий бы набралось – для обороны, в общем-то, достаточно. Да и легион Апро́ния должен был дня через два-три подойти… Но наш префект, Де́крий, он решил, что негоже ему – всаднику, трибуну – бояться какого-то там разбойника. Грязного, понимаешь, мусуламия. И он решил дать бой. Он решил показать – что значит крепкий воинский дух! Что значит, понимаешь, непобедимый романский характер!.. И вывел манипулы в чистое поле…

– И… что?

– У Такфаринаса был двукратный численный перевес, – как-то устало сказал Саксум. – И это только по пехоте. Кавалерии у нас почти не было вовсе. Две турмы. Против как минимум пяти ал… Непобедимого романского характера хватило ровно на одну атаку. Потом манипулы побежали. Мусуламии гнали их по полю и рубили, как овец… Декрий пытался остановить бегущих, но это всё равно, что остановить табун диких лошадей… Ему дротиком выбило глаз. Он был весь в крови, без шлема, без щита. Когда он понял, что манипулы не остановить, он повернулся и пошёл навстречу противнику… Один. С мечом в руке… Я видел, как мусуламии окружили его. Тыкали пиками, толкали лошадьми. Я видел, как туда подъехал Такфаринас, как перед ним все расступились. Он долго смотрел на окровавленного префекта, даже, кажется, говорил ему что-то. А потом самолично зарубил…