Терпеть не в силах скверный нрав.
Она ж, как будто в перестрелке,
Ликует новую изгнав.
"Всё!
Всё НЕ ТАК!
Они безруки!
Необразованны!
Тупы!
Да кто же взял таких в прислуги?!
Аристократка Я!
А вы?!"
Старуха гне́вится, бушует,
"Не то опять нашли! Не то!"
…На кухне тихо мышь пирует,
Мышатам тащит сыр в гнездо.
Письма
Не спится… Ночи летом коротки́.
Закат. А вон глядишь, уже светает…
И маются ночами старики.
Неспешно жизнь свою перебирают.
Семейные альбомы достают.
Листочки писем в жестяных коробках.
Им новые давно уже не шлют –
Купили дети телефон на кнопках.
Для связи вроде как, но не всегда
Им дозвониться можно. Вот досада…
И достаются письма, и тогда
Все сразу тут, все сразу рядом.
Перечитали по десятку раз,
До буквы знают, все слова в них помнят.
А всё равно им, как бальзам для глаз
Листок письма в безлюдьи комнат…
Она была…
Она врывалась в комнату, как свет.
Как будто сотни люстр включились!
Она из принципа не замечала бед.
Так, словно бы они не приключились.
Она надежду каждому несла,
И свято верила в возможность ЧУДА.
Она и в девяностые могла
Достать любую вещь из ниоткуда.
Она собою согревала всех,
Кого нещадно жизнь поколотила.
Она – всегда улыбка, звонкий смех,
Стена, опора, вера, свет и сила.
Она была… Всё ЧЕМ она была
Не перечесть, слова нето́чны, лживы.
Была… Неправильное слово я взяла.
У Бога мёртвых нет, все живы!
Захилась
Я на кладбище старушку как-то встретила.
Она медленно среди могил ходила.
В белом вся. С улыбкою приветливой
У меня – "К своим пришли?" – спросила.
– "Да, к своим. Дед, бабушка, две тётки.
На другом участке отец с братом.
Так и вы, наверное, идёте
К тем, кого любили вы когда-то?"
А она в ответ светло, по-доброму:
"Доченька, я часто тут гуляю.
Зажилась. Пора уже и до до́му …"
И, чуть помолчав – "Вот… привыкаю".
Я к смерти ровно относиться стала.
Нет страха, ужаса и отторжения.
В ней не конец, скорей начало.
Ведь смерть – в жизнь вечную рождение.
Она всегда была…
Она всегда была нарядною.
Неважно, праздник или будни.
Она всегда была нарядною
И говорила: "Будь, что будет!
Ведь в жизни много, что случается –
Кирпич на голову, инфаркт, да мало ли…
А я-то, глянь, чё получается,
Готовая! Сейчас хоть в гроб клади".
И странно было слышать это всё.
Ведь в сорок о таком не думают.
Обычно как-то про житьё-бытьё,
Про мужа, про детей, да про уют.
Жизнь у неё, как и у всей страны,
Была весёлою, весьма занятною…
Пусть даже были времена страшны,
ОНА ВСЕГДА была нарядною!
И прожила ведь до восьмидесьти!
И каждый день в нарядном платьице…
А перед смертью: "Господи, прости!
На что я только жизнь потратила?"
Разговор с внуком
"Бабушка, а как это Я УМЕР?
Как это? Я есть, вдруг, бац, и нету?!"
Вовка смотрит прямо, но с прищуром,
Призывая бабушку к ответу.
Та с утра в мельканьи спиц пропала.
Вроде слушает, но так… в полушка.
Вовка начинает всё сначала
"Ба, ну ба!!!" Задумалась старушка.
"Вну́чек, ну-ка свет включи – стемнело".
Щёлк. "Рассказывай уже скорее".
"Понимаешь, тут такое дело…
Как бы объяснить тебе ловчее?"
"Вот смотри, есть лампочка, есть тумблер.
Дёрнул вверх – горит, она живая.
Тумблер вниз – темно, свет как-бы "умер".
Лампочка без тока умирает".
Вовка недоверчиво косится…
"Значит, получается ток главный?
Лампочка без тока не включи́тся?
Ну а если лампа неисправна?"
"Вот ты ж молодец, соображаешь!
Да, без тока лишь стекло пустое.
Ну, раз ты всё это понимаешь,
Переходим плавно на живое".
Встала и шорк-шорк, идёт на кухню.
Чайник ставит, чашки две достала.
Вовка же от любопытства пухнет
"Ба, ну ба! Ты мне не досказала!"
"Дальше? Ну, давай, но чай сначала".
Кипяток по чашкам разливает.
"Так, про лампочку тебе сказала....
Ты чаёк то пей, он остывает".