Ведь осень. Хочется тепла, уюта.
Порой нужна всего одна минута,
Чтобы понять – ты в мире не один.
Давайте по душам поговорим.
И будем чай гонять весь вечер.
Пусть нам камин заменят свечи,
Мы в полумраке посидим.
Давайте по душам поговорим.
Не часты стали наши встречи.
Я вам накину шаль на плечи.
А если захотите, палантин.
Давайте по душам поговорим…
Пора
Она строила планы на жизнь.
Расписала её по годам.
«Пару лет для себя» покружить,
И карьере пять лет я отдам.
А вот после уже – дом, семья.
Двух детей надо сразу родить.
Мне декретиться долго нельзя,
Рост карьерный ведь может «уплыть»!
Дети вырастут, их в институт.
Но престижный! Не абы какой!
Как закончат, работать пойдут.
Я на пенсию. Мир и покой».
И был план этот вроде неплох.
Он на старте сработал вполне.
Но она не учла, что есть Бог.
Все расчёты остались «в уме».
«Покружила» не два, а пять лет.
Замуж что-то никто не позвал.
Рост карьерный? Его тоже нет.
И с детьми… В общем, полный провал.
Правда, был у неё верный пёс,
Хоть он в планы и не входил.
Его мокрый, холодный нос
По утрам, как будильник бодрил.
Он недавно, в осенний день
(Когда с неба лило рекой,
И не то что из дома лень,
Из-под пледа-то ни ногой),
Приболел. И скулил – нет сил.
Ей пришлось вызывать врача.
И хоть тот дождь не очень любил,
Всё ж приехал, под нос ворча.
Пёс осмотрен. «А может, чайку?»
«Вот спасибо, с утра не ел».
«Я оладушков вам напеку!»
«Да ну что вы! У вас тут дел…»
«Мне несложно. Какие дела?»
«А вот я тороплюсь домой.
Стирка, глажка, два пацана…»
«А жена?» «Я вдовец». «Боже мой…»
Год промчал, пролетел, прошёл.
Снова осень вступила в права.
«Пацаны, пёс на вас, хорошо?!
Мы в роддом. Нам рожать пора!»
Они
Они друг другу пишут письма.
И отсылают их по почте.
Нет-нет! Не электронкой в смысле,
А честные, что на листочках.
Они друг другу отправляют
Записочки и валентинки.
Стихи бывает сочиняют,
Рисуют от руки картинки.
Раз в день звонят по телефону,
О пустяках щебечут мило.
И говорят игривым тоном,
В котором чувство не остыло.
Свиданья назначают, встречи.
И в месяц раз – коньяк, конфеты.
Вдруг, приобняв её за плечи,
Он начинает петь сонеты.
А вечером, ложась в постели,
Они прощаются друг с другом.
(А вдруг…) Полвека пролетели,
Как венчана она с супругом.
Ты ушёл, растворясь в темноте
Ты ушёл, растворя́сь в темноте.
Не оставив и капли надежды.
Знаю, точно не будет, как прежде.
Мы с тобою давно уж не те…
Зачеркнув наше общее «ДО»,
«ПОСЛЕ» каждый писать будет лично.
А прилично оно, неприлично –
Если честно, то мне всё равно.
Осуждения я не боюсь.
Не хочу только, чтобы жалели,
И участливо в спину смотрели.
На душе и без этого грусть.
Ты не думай, я вовсе не злюсь.
Выбор сделан. Захлопнуты двери.
Слава Богу, мы всё же не звери.
За тебя, как и прежде, молюсь.
Он раздражён…
Он раздражён всегда безмерно.
Чуть что, и всё ему не так.
Весь дёрганый какой-то, нервный.
Его выводит и пустяк.
Сто тысяч едких замечаний
Готов любому отпустить.
А сам же требует признаний,
Что без него не могут жить.
Взрывается на полуслове!
И обрывает речь других.
Он гневается «нет условий,
Чтоб написать мой лучший стих!»
Притом, что сам – скопление лени,
Сидеть спокойно вам не даст.
Всех убеждает, что он гений!
Мол, двигает культурный пласт.
Готов сказать любую гадость,
Когда с ним не согласен ты.
Ему и Новый Год не в радость!
А марафон тупой еды…
– Меня достали ваши ёлки! –
Уходит он, в ночи крича.
А вдоль пути блестят осколки…
Шаров, разбитых сгоряча.
Ведь был другим, но это раньше.
Когда ОНА была жива.
Анюта. Он её звал Аньша.
А без неё всё трын-трава…
В прошлой жизни ты меня не знал.
Да и жизнь ли то была? Не знаю.
Мир меня тогда так прессовал…
Не хочу о прошлом! Забываю!