– Не нахожу. И много чего не нахожу после того оцепенения!

– Дружочек мой зудящий, твоя комната ровно под моей. И вот что я скажу. По ночам чувствую запах еды. Ты на кухне стряпню тыришь?

От подобного обвинения пожилой человек даже задохнулся и не сразу нашёлся с линией защиты, потому она продолжала:

– Это нервное, я знаю. У тебя зудит, ты потому не можешь остановиться. Прешь все, что съедобно. Я тебя не виню, – заговорщически прошептала она в его разгневанное лицо. – Но осуждаю. Фактически, что выходит? Я из-за тебя масло не доедаю.

– Да как у вас язык…

– Бурундучок, вижу в тебе ожидаемые нотки отрицания. Всякий мошенник не верит в свою вину. Это нормально, просто прими как данность и не сопротивляйся. Мы проведём тщательное расследование и поставим диагноз. С лечением я не задержу.

– Спасите! – завопил тот.

– Пока свободен, жди меня с обыском, – отпустила она рукав, и бурундучок юркнул в ближайшую норку, скрылся из виду так, что она не найдёт его до следующего раза.

Вилли шагнула в ближайшую дверь и застала помощника Зельтиура за постыдным делом. Аравид, задрав мантию, примерял шерстяные штаны с начесом и находил их тесноватыми в районе бёдер.

– Женские панталоны, – сделала вывод девушка и со знанием дела ткнула в спорное место. – Голос изменится, Аравидушка.

Молодой человек закатил глаза и повернулся спиной к гостье, чтобы она не ткнула в спорное место уже ногой. Она может, он знал наверняка и потому был настороже. Маг он слабый, возвысился до старших магистратов только потому, что славно выполнял секретарские обязанности и владел прекрасным почерком. А боевой маг девушка непредсказуемая, поначалу половину Храма положила в оцепенение, случайно, как всегда, ибо даже слова «Не торопись, крольчонок» воспринимала буквально. После того ее лишили всех артефактов, но и без них она опаснее василиска.

Аравидушка рванул к шкафчику с кристаллами и запер его на запор.

– Крольчонок, будь другом. Накатай заявление в суд. Две штуки.

– По поводу? – носился парень по кабинету и прятал все, до чего ее руки гарантированно дотянутся.

– Если коротко, то я подверглась насилию. Жизнь дальше потеряла смысл. Я видела тебя в трико.

– Ха, ты видела меня и без трико, – тряхнул головой тот. – И причём уже дважды. В первый раз после твоего удара я льдом обложил весь пах и застудился. Теперь нижние штаны подбираю. А второй раз ты в баню залезла, когда я пытался прогреть травму.

– Не залезла, а пришла с проверкой. Ты почему моешься, когда я обход совершаю?

– Фр… у меня много дел. Можно оставить меня в покое хотя бы на день?

– Не все штанцы перемерил? – заинтересовалась она и дотянулась-таки до вороха его бельишка. Пропало бельишко.

Аравид подскочил следом и вцепился в старые штаны. Они ещё греют и пока не давят в местах болезненных.

– Миледи, если нечем заняться, пишите сами своё заявление. Бумага и перо вам в помощь.

Вилли резко отпустила тряпьё, буквально влетела в его кресло и начала щёлкать шкафчиками в поисках принадлежностей. Секретарь запрыгнул на стол и всеми членами тела сдержал заветные дверки от ворвавшейся злодейки. Извернулся так, что вынул только один лист, одно перо и баночку чернил.

Девушка закатила в порыве творчества глаза.

Штаны не лезут на мужчину!

Кто знает, в чем на то причина?

Быть может брюки не по чину?

Или мешают величины,

Или не кушать вкусовщину,

Или отсечь сию кручину…

Секретарь выпучил глаза, выхватил лист и смял его в ком.

– Как Он тебя вообще терпел? – взревел Аравид.

– Кто Он? – заинтересовалась поэтесса. – Ты ненароком про Барсучка? Зельтиурчик всегда терпел. Он с детства меня на руках носил. Отцом родным был. Помню, как возьмёт меня маленькую на руки, как надую ему на мантию…