Она не поверила. Пришлось тряхнуть её за плечи:

– Авдотья, я обещаю, что всё будет хорошо!

Она очнулась и спрятала лицо в ладонях. Трубин отметил довольным тоном:

– На вашем месте, мадам, я бы не давал подобных обещаний беглой проститутке!

– А я бы на вашем месте, господин, не обвиняла бы честную девушку бог знает в чём!

Голубые глаза полицейского смотрели на меня так странно… Мне показалось, что он садист. Да, я знавала таких мужчин. Для них нет больше радости даже не то, чтобы причинить физическую боль, а подчинить, унизить, растоптать. Что ж, Афанасий Николаевич, посмотрим, кто кого растопчет.

– Аглая, – позвала я. – Закрой дверь как можешь и умеешь, никого не впускай до моего возвращения.

– Хорошо, мадам, – сказала она спокойно, но я видела, что девушка напугана.

– Я скоро вернусь, – бросила ей и, потянув за руку Авдотью, пошла к выходу.

У крыльца заведения стояла коляска. Не такая, как у меня, а старенькая, потрёпанная, запряжённая одной понурой лошадкой с нечёсаной гривой и куцым хвостом. Трубин широким жестом пригласил меня внутрь:

– Прошу, мадам.

– Сам такой, – буркнула я и увидела спешившего к нам Порфирия. Крикнула ему: – Порфирий, мне нужен адвокат, самый лучший! Немедленно!

Кучер остановился, хлопнув себя ладонями по ляжкам, прикрытым кафтаном, и побежал обратно к экипажу. Будем надеяться – побежал искать адвоката. Трубин буркнул:

– Не поможет. Садитесь уже, госпожа… м-м-м…

– Кленовская, – гордо заявила я и забралась в коляску, игнорируя протянутую мне руку.

Авдотья плюхнулась рядом и зашептала:

– Мадам, пропали мы, ой пропали! Этот полицейский настоящий зверь…

Я не нервничала. Сколько раз меня забирали в полицию – не сосчитать. Ну, дадут штраф, ну, пожурят. Ничего, неприятность эту мы переживём, как в той детской песенке. Я была уверена, что с полицией всегда можно договориться. Не словами, так деньгами. Деньги у меня есть, мадам Корнелия оставила подъёмный капитал.

А вот Авдотья белела, краснела, молилась. Прямо вслух, однако молилась богине. Что у них тут за религия, интересно?

Мы ехали по городу, как мне показалось, в обратную сторону. К церкви. Да, точно, я же видела мельком вывеску «Полицыя», когда проезжала мимо! Значит, туда нас и привезут. А люди на нас косились, некоторые крестились даже – в основном благообразные дамочки в шляпках и с кружевными зонтиками. Тьфу на вас, дамочки! Никогда не зарекайтесь от сумы и от тюрьмы.

Куда Корнелия спрятала деньги? Наверное, в сейф. Знает ли Лесси код сейфа? Сможет ли деньги взять? Или мне придётся упрашивать выпустить меня под честное слово? Как убедить полицейских в моих исключительно добрых и даже пуританских намереньях сделать из «Пакотильи» приличное заведение?

Кто на нас донёс?

Ксенофонт, к гадалке не ходи. Сучёныш обиделся за увольнение и решил отомстить. Удавлю гада, когда увижу. Если увижу…

– Приехали, девки, слазь.

Коляска остановилась перед полицейским управлением, которое было расположено очень удачно напротив церкви. Трубин выскочил первым и велел молодчикам в форме:

– Ведите их в арестантскую.

– Куда?! – изумилась я. – Вы что, сдурели? Какая арестантская!

– А вы думали, вас пригласят в отдельный кабинет для беседы? – съязвил Трубин. – И чайку сервируют?

– Конечно! – нагло заявила я. – Вы дам бросите за решётку без разбирательства?

– Ай, некогда мне с вами языком чесать, – отмахнулся Трубин и ушёл. Один из полицейских подал мне руку:

– Прошу, дамочка, не извольте буянить, очень не хочется вас силой…

– Не буду я буянить, – буркнула. – А начальство есть какое-нибудь тут?

– Так господин Трубин же.

Я сошла на брусчатку дороги, Авдотья сползла следом и вцепилась в меня: