– И еще я забыл сказать, что мы не умеем пользоваться этим порталом, – указал на зеркало гопник.

– Чего тут сложного? – пожал плечами седобородый бог. – Представляете место, где нужно очутиться по ту сторону, и входите в зеркало.

– Но мы не знаем, куда должны попасть!

– Да, – после короткого колебания согласился Похвист. – О сем я не помыслил. Ладно, я направлю вас в крепость сам. Подходите по одному.

И старик, не мудрствуя лукаво, просто побросал всех в зеркало. Причем не особо напрягаясь, словно мелко поколотые поленья. А затем прошел сам.

За полированным овалом опять обнаружился сарай, причем еще более убогий, чем в прошлый раз, заставленный корзинами и заваленный мешками, пахнущий тиной и крапивой. Молодые люди выбрались из него наружу – и оказались на задрипанном деревенском подворье.

– И это крепость? – В этот раз Валя даже не пыталась изобразить презрение. Она удивлялась совершенно искренне. Двор, имеющий размер примерно в два садовых надела, по шесть соток каждый, огораживал частокол в полтора роста высотой, да длиннющая изба с плоской крышей, что одновременно служила и крепостной стеной.

Гопник со стариком сразу рванули наверх.

Валя сперва прошлась внизу – но ничего интересного не нашла. Только хворост, сено, пустующие загоны да вяленая рыба, развешанная под навесом. А когда, нагулявшись, девушка поднялась наверх – то застала Викентия, прыгающего наружу с воплем:

– Во славу Одина!!!

– Вот, черт! – все прильнули к ограждающим стену зубцам.

Гопник кинулся бежать через огород, бодро перепрыгивая грядки, через луг. От леска вдалеке отделились двое человечков, принялись стрелять из луков. Однако Викентий, прикрываясь щитом, даже не замедлил шага, неожиданно метнул копье, сбив одного, налетел на второго…

Валентина неожиданно для себя ощутила в животе знакомое щемящее чувство, предвкушающее близкую смерть, по коже побежали колкие мурашки, душа предательски заныла, тело задрожало от знакомого сладкого наваждения… Однако лезть в драку ради краткого мига наркотического кайфа от чьей-то прерванной жизни ведьма не собиралась. Ей, конечно, чувство смерти нравилось – но не до такой же степени, чтобы собственной башкой рисковать!

Гопник, похоже, думал иначе. Он крутился, отбиваясь уже от нескольких врагов, раскидывал каких-то зверей, бил, колол, пинал – восторженно хохоча при этом и крича оскорбления. Воины на стенах наблюдали за всем этим со смешанным чувством ужаса и восторга.

– Это Один, бог войны! – неожиданно промолвил старик. – Он не жалеет себя ради нас и вместо нас. Неужели мы бросим его одного?

– Поможем богу, славяне! – тут же отозвался один из воинов. – Вышибем клыки лесовикам-оборотням! С нами Один!

– Один, Один! – отозвались остальные мужчины, шустро скатились вниз по лестнице и через какой-то боковой ход выскочили наружу, кинулись через поле. Седовласый Похвист был с ними и мчался в драку самым первым.

– Однако крепкие тут старички… – восхитилась Валентина, провожая его взглядом и с трудом сдерживаясь, чтобы не ринуться следом. Ее мутило, ее бросало то в жар, то в холод, ее тряс озноб. Но это странное смешение чувств почему-то казалось не болезненным, а сладостным. Какое-то щемящее наваждение пыталось вырвать ее из плоти, и ведьма с трудом сдерживалась, чтобы не дать воли накатившему безумию.

Вот только оказаться среди мелькающих топориков, стремительных стрел и разящих копий ей и не хватало!

Однако даже отсюда, со стены, через луг и огород ведьма ощущала вспышки смерти, расставание тел со своей жизненной силой, прерывание нитей судьбы. Появление душ погибших. Валентина звала их, тянула к себе, пыталась удержать. Но… Но…