— Спасибо, Ахараш, — поблагодарил Юк, когда кок ловко раскидал по столу тарелки.

— Приятного, — прорычал тот в ответ и развернулся, чтобы удалиться.

Тогда-то я и приметила его кокетливый лысый хвост, торчавший из брюк. Боже, да кто это? Демон? Так-то у Юка совсем ничего с ним общего нет.

— Ахараш — бес, — пояснил капитан, заметив мой ошарашенный вид. — И он прекрасно готовит.

Я глянула на тарелки и кивнула. Дымящаяся уха действительно восхитительно пахла, а румяная корочка на рыбных стейках выглядела аппетитной.

— Это радует, — пробормотала я и, взяв ложку, обратилась к ксендзу: — Я не знаю, принято ли у вас беседовать за обедом, но если вдруг принято, я бы хотела узнать подробнее об этом Перекрестье. Чем так важен этот праздник? Что я вообще должна о нем знать?

Разговаривать за обедом оказалось принято. Поэтому следующие минут сорок прошли для меня с пользой.

— Перекрестье — главный народный праздник Владычества, — сообщил преподобный торжественным тоном. — Его ждут сильнее, чем смену года, потому что в день Перекрестья случаются такие вещи, которые ни в один другой день невозможны. А все потому, что все миры выстраиваются так, что между собой пересекаются, грани между ними истончаются и магии смешиваются, даруя возможность совершать недоступные в другое время ритуалы.

— Ничего себе! — восхитилась я, хотя не совсем понимала всеобщую радость. — А разве же это не опасно? Вдруг кто-то такого наделает, что приведёт ваш мир к Армагеддону?

Ксендз понимающе кивнул, видимо, слово ему было знакомо. Что, впрочем, неудивительно — отсюда же есть портал на Землю.

— Вот поэтому Перекрестье празднуется под неусыпным контролем церкви и государства. Мы устраиваем центры празднования Перекрестья во всех городах и селах Владычества, чтобы не допустить непоправимого. Народ приходит к нам и получает немного разрешённых чудес. Так что готовься, Ника, твоя таверна вскоре озолотится, и ты сможешь потом её продать по очень хорошей цене.

— И вас не смущает печать преступника? — уточнила скептически.

— Нисколько, дочь моя! — заверил преподобный. — Этим церковь покажет, что милостива ко всем. Тем более к таким ни в чем неповинным симпатичным девушкам, которые вынуждены страдать за других.

Чудесные! Просто очень воодушевляющие вещи говорил ксендз Дин! И улыбался так очаровательно… Я бы в ладоши захлопала, если бы не одно но: мой дар вопил, что таверна моя им выбрана не просто так. И что преподобному она нужна исключительно из-за печати. Именно она его заинтересовала, а не я.

Не били в ладоши и граф с капитаном. Один сидел с очень кислым выражением лица и ковырял рыбу вилкой. А второй вид имел мрачнее тучи и явно еле сдерживался, чтобы не сказать ксендзу Дину пару ласковых.

— Звучит невероятно увлекательно, — изобразив заинтересованность, сообщила я преподобному, — уже не терпится принять участие в Перекрестье. А что мне нужно будет для этого подготовить?

— Первым делом в таверне нужно сделать ремонт. Вон в том углу мы устроим алтарь, — ксендз кивнул в сторону самого дальнего и тёмного — в нем как раз та самая печать и была нарисована красной, похожей на кровь, краской. — Затем нужно будет приготовить комнаты для страждущих. Чем больше, тем лучше. Надеюсь, капитан и граф нас к Перекрестью покинут…

— Очень зря, ксендз, — процедил Юк — лично я остаюсь.

— И я! — тут же очнулся от меланхолии дас Ригано.

— Ну это мы ещё посмотрим, — недобро пообещал им священник и оглядел таверну хищным взглядом.

— Ника, ты доела? Пойдём, познакомлю тебя с коком, — сказал на это капитан и, поднявшись, отодвинул мой стул.