– Позволите ли вы мне обнять вас, дорогая сестра? – услышала я голос Маруани за своим плечом.

Он улыбался мне так же широко, как и другим гостям. И похоже, ничуть не смущался того, что сделал мне несколько месяцев назад.

Моим первым порывом было отойти в сторону, но на нас смотрели слишком много людей, и поступить подобным образом значило бы дать новый повод для сплетен. И потому я, тоже изобразив на губах некое подобие улыбки, позволила ему поцеловать мою руку.

– Надеюсь, теперь, когда я стал членом вашей семьи, все прежние размолвки между нами будут забыты? – спросил он.

Я торопливо кивнула и предпочла нырнуть в толпу, в которой затерялась малышка Кэтрин. Она впервые присутствовала на свадьбе, и всё происходящее приводило ее в восторг. Ей доверили нести шлейф платья невесты, и она делала это с такой серьезной торжественностью, что снискала всеобщее одобрение.

Свадебный обед был дан в поместье Маруани – я оказалась там впервые, и мне оно решительно не понравилось. Всё в нём словно кричало о достатке хозяина, но кричало так громко, что невольно появлялись сомнения, было ли это правдой. И даже драгоценный камень в перстне на пальце барона был слишком большим, чтобы оказаться настоящим.

И то, что на стол были поданы только легкие закуски, лишь подтверждало мои сомнения. Но зато это дало нам возможность, еще раз поздравив молодоженов, откланяться, не дожидаясь окончания этого скромного пира.

– Ваша сестра была красива как принцесса, – сказала мне Кэтрин, когда мы ехали домой. – А вот месье барон мне совсем не понравился. Но это ровным счетом ничего не значит, правда?

За те несколько месяцев, что мы провели в разлуке, малышка сильно повзрослела и иногда поражала меня своими суждениями.

Вечером Кэтрин с удовольствием рассказывала своей нянюшке о том, что видела днем, при этом в ее рассказе бракосочетание выходило куда более пышным, чем было на самом деле.

– Как я рада, мадам, что вы вернулись из Парижа, – сказала мне мадемуазель Тюрье, когда Кэтрин заснула. – Наша маленькая мадемуазель так скучала по вам. И какое счастье, что именно вы стали женой господина графа.

И хотя она была всего лишь няней, мне было приятно ее одобрение.

– А с матерью Кэтрин вы были знакомы?

– Да, – кивнула она, радуясь возможности поддержать разговор, – мадам Беренис тоже была очень красивой женщиной. И волосы у нее были точно такого же цвета, как у вас – не удивительно, что малышка приняла вас за свою матушку.

– Должно быть, граф сильно любил ее?

К моему удивлению, мадемуазель Тюрье несколько замешкалась с ответом.

– Я бы так не сказала, мадам. Разумеется, его сиятельство относился к ней с большим уважением, но отношения между ними мне всегда казались немного холодными. Господин граф вообще мало склонен проявлять свои чувства.

О да, это я заметила и сама.

– А мадам Беренис была немного странной, – мы уже вышли из комнаты Кэтрин и теперь медленно шли по темному коридору. – Говорили, что в ее роду были ведьмы, и его сиятельство это сильно беспокоило. Конечно, госпожа графиня не делала ничего предосудительного, но однажды я видела, как она проводила некий обряд – она тогда была беременна вторым ребенком и непременно хотела подарить его сиятельству сына. Но, как видите, ни к чему хорошему это не привело.

Она словно предостерегала меня от чего-то – возможно она, как и де Валенсо, полагала, что все рыжие женщины – ведьмы.

– Довольны ли вы своим жалованьем, мадемуазель? – спросила я, желая переключить разговор на другую тему.

Она отчего-то сразу напряглась – я почувствовала это и по ее словно застывшей фигуре (а мы как раз остановились на лестнице), и по ее голосу.