На сей раз в ее обращенном на меня взгляде промелькнуло презрение – она сразу угадала во мне провинциалку.

– Как ваше здоровье, матушка?

– Благодарю, я чувствую себя неплохо. Правда, мне уже надоело сидеть тут целыми днями в окружении полоумных старух и стариков. Теперь я слишком редко бываю в центре столицы, а в театре не бывала с прошлого сезона. Скажи им, что я желаю побывать в опере!

– Непременно, матушка! А теперь прости, мы вынуждены вас покинуть, – и прежде, чем она попыталась протестовать, добавил, – нас ожидает его величество.

Этот аргумент подействовал на графиню, и она отпустила нас почти милостиво. А на выходе нас уже ожидала женщина средних лет, которую мой муж представил мне как мадам Карбонье.

– Хорошо, что вы приехали именно сегодня, ваше сиятельство. Вчера ваша матушка чувствовала себя неважно и не узнавала даже меня.

Я поняла, что она была хозяйкой этого дома, а сам дом был чем-то вроде приюта для стариков из благородных семейств. Граф передал ей мешочек с деньгами, и она заверила его, что он всегда может рассчитывать на ее помощь.

Когда мы снова сели в карету, я долго не могла заставить себя начать разговор, хотя вопросов было много.

– Наверно, я должен был рассказать вам про нее раньше, еще до свадьбы. Но сумасшествие моей матери – не наследственное. Она стала такой, когда отец проиграл остатки своего состояния. Он отнюдь не был заядлым игроком и за карточный стол садился крайне редко. Но в тот раз не смог остановиться – тогда он проиграл не только деньги, но и старинный перстень, доставшийся матушке от бабушки. С этим перстнем она никогда не расставалась – когда-то он был подарен моему предку самим Филиппом Смелым, – и она полагала, что он имеет не только историческую, но и магическую ценность. Когда у нее располнели руки, перстень стал ей мал, и она попросила отца отвезти его к ювелиру, чтобы тот его раскатал. А отец по дороге нанес визит своему старому знакомому, где и сел играть в ландскнехт.

Этот рассказ давался ему непросто, и в некоторые моменты мне даже хотелось его остановить – я и так уже всё поняла.

– Она так и не простила отца. Впрочем, между ними всегда были натянутые отношения. Она ненавидела наш замок в Провансе, а когда отец вынужден был продать дом в Париже, она отказалась уезжать из столицы. Ее безумие было не буйным, но ее уже нельзя было оставлять одну. А после смерти отца я несколько лет провел на военной службе. Тогда я и узнал про этот пансион. Мадам Карбонье запрашивает безумные деньги, но матушка может вести там почти привычный образ жизни – там горничные, хороший стол, красивый сад и даже светское общество. Постояльцев там немного, и у каждого есть свои апартаменты из нескольких комнат. Должно быть, вы полагаете, что это излишняя роскошь?

Именно так я и полагала, но сказать ему об этом не смогла. Но полагаю, мое молчание было не менее красноречивым.

– Я не могу лишить ее того немногого, что у нее осталось.

– Вполне понимаю вас, Эмиль, но, возможно, именно горный воздух юга пошел бы ей на пользу?

Он усмехнулся в ответ:

– Когда вы узнаете ее получше, вы сами поймете, что она никогда не поедет в Прованс.

– А вы, ваше сиятельство? – я решила воспользоваться ситуацией, чтобы снова задать ему тот вопрос, что уже задавала. – Как долго вы намерены еще пробыть в Париже?

– Я не могу оставить столицу, пока его величество недомогает – это вызовет его неудовольствие.

Он сказал только это, но я поняла – он и сам не намерен возвращаться в Прованс.

14. Глава 14

Наступила осень, и Париж становился всё более темным и мрачным. Возможно, для жителей столицы такая атмосфера была приличной, но мне, выросшей под южным солнцем, отчаянно не хватало света и тепла.